Однако, несмотря на всю эту «сладость», отношения Чехова с младшим братом сложно назвать близкими. Душевная черствость и откровенная скаредность нет-нет да и проглядывала сквозь слащавую Мишину оболочку. Так, в одном из писем Антону он жаловался на отца, что тот, придя домой со службы, ел купленные Мишей продукты, а деньги за съеденное не оставлял. Тогда, рассказывал далее Миша, он стал еду от «дорогого папашеньки» утаивать: «Был отец, искал, искал и не нашел спрятанного, мой сахар спрятан был в мешок».
Впрочем, с жадноватостью брата столкнулся и сам Антон Павлович, доверивший ему свою экипировку на Сахалин:
«Чемодан, купленный Мишей, рвется». Ботфорты оказались «узкие в задниках. Представьте мое мучение! То и дело вылезаю из возка, сажусь на сырую землю и снимаю сапоги, чтобы дать отдохнуть пяткам. Как это удобно в мороз!», – писал он родным, а Мише советовал не гнаться за дешевизною: «Дешевизна русского товара – это диплом на его негодность».
Не способствовала сближению и гаденькая затея Михаила втайне от Антона завязать собственные отношения с патроном брата, А. С. Сувориным, которому Миша слал заискивающие письма с просьбами о трудоустройстве.
Возникающее отчуждение между братьями с годами становилось все явственнее и непреодолимее. «Трудно ждать, чтобы этот молодой человек был внимателен к кому-нибудь другому, кроме собственной особы», – с явным раздражением писал Чехов сестре, и порой умышленно избегал встреч с братом. А тот делился обидой с матерью: «Я очень подозрителен и мне ж до сих пор еще кажется, что тогда, летом, когда я приехал к вам в Мелихово, он рассердясь на меня за письмо, нарочно уехал из Мелихова, чтобы не встречаться со мною».
На чувства Михаила проливает свет одно из его писем к сестре:
«Антон загордел. Прежде я целыми часами разговаривал с ним, а приехав два года тому назад в Мелихово с целым коробом разговоров, я так и не нашел возможность уловить внимание Антона. В этом-же году он уделил мне только одну минуту. Только я его за эти два года и видел! Ну, да ладно. А вот что: скажи ты мне на милость, куда за один только этот год прожиты: 25 тыс. от Маркса, 5 тыс. от Коншина, 3 тыс. от „Чайки“ и от „Дяди Вани“. Ведь если дом и имение стоят 25 тыс., то и тогда (по моим вычислениям) восьми тысяч некуда девать. И думаешь: ну, что если бы мне такую уйму денег!»
Еще в 1889 году Чехов писал Суворину: «Миша кончил курс4. Его тянет к серенькой обывательской жизни, и хочется ему жениться во что бы то ни стало, хотя бы на разбитой сковороде, да только бы поскорей».
Женился Миша Чехов не на «сковороде», а на хорошей, трудолюбивой девушке и стал прекрасным мужем и отцом. Дочку с сыном обожал и восторженно описывал свое родительское «медовое счастье» бездетной и незамужней сестре. «Постепенно обращается в гоголевского