Первый раз в глазах Ульяны серой птицей мелькнула неуверенность. И всё же она, сжав губы, не сдавалась, продолжала смотреть исподлобья. Тут вдруг отчебучил святой отец. С весёлым взвизгом он подпрыгнул на месте, пошёл вприсядку. Подскочил и поочередно, путаясь в рясе, шлёпнул себя по пяткам, а в завершение стукнул себе кулаком в лоб. Естественно, все выпучились на батюшку. Уж не умом ли вдруг тронулся?
"Есть ещё способ, – совершенно успокоившись, заявил он. – Если ты убийца, Ульяна, то на тебе не только поясок новый, но и рубаха свежая и сарафан. Кто убивал, на том и кровь. Коли так, ты тот сарафан спрятала или сожгла. Нет, спрятала, в укромном месте. Так незаметней".
"Сейчас мы, Никодим, – обратился отец Офонасий к целовальнику, – вернёмся к гадалке, а она нам скажет, куда сарафан окровавленный с рубахой скрыт. Как пить дать, скажет! Вот прихватим землицы с этого двора, и она скажет".
С этими словами отец Офонасий, став на четвереньки, действительно нацарапал горсть земли и зажал её в кулаке. Целовальник собирался что-то сказать или возразить, также как и староста с сотником, но отец Офонасий, проявляя упорство, прямо-таки вытолкал их всех со двора Саввы. Отец Офонасий пошёл быстро, остальные едва поспевали за ним. Когда же они зашли за ближайшие от двора Саввы избы, отец Офонасий резко повернул влево.
"Куда? К бабке прямо", – воскликнул целовальник недоуменно. "Пока мы ходим, Ульянка перепрячет или сожжёт, – надоумливал староста. – Надо было кому-то остаться". "То-то и оно, – согласился отец Офонасий. – Быстро надо поворачиваться. Теперь без бабки. Оврагом. Ульянка, если не выдюжит, кинется от окровавленной одёжки избавляться. Тут мы её и должны прихватить".
Оставив сотника с Ефимом, поспешая, стали оврагом возвращаться к дому Саввы.
"Ловок ты на выдумки, батюшка, – подивился Никодим. – А как Ульянка выдюжит и не кинется к потаённому месту?" – "Может. У них вся семья такая, – согласился староста. – Порода!" – "Значит, она ловчее, – сказал отец Офонасий. – Только ведь она тогда к твоим мастерам дел заплечных попадёт". – "Ну, это и к гадалке не ходи", – хохотнул целовальник. "А я этого не хочу", – признался отец Офонасий.
В овраге в настоявшемся за день теплом воздухе густо пахло травами. Отец Офонасий потягивал в себя воздух носом, поводы им из стороны в сторону. "Пустырником пахнет".
"Вот их дом", – сказал староста. Они осторожно выглянули из зарослей оврага. "Могла Ульянка уже и убежать", – предположил староста. "Так, – согласился отец Офонасий. – Но ей от отца ещё надо отделаться". – "Вот она!"
Из избы вышла Ульянка и скорым шагом, оглядываясь, пошла за амбар. Когда отец Офонасий, староста и целовальник появились неожиданно за амбаром, Ульянка суетно вытаскивала из развороченной ямы сарафан и рубаху. Увидев мужчин, Ульянка, вскрикнув, бросилась было бежать, но споткнулась, упала лицом вниз, сильно ударившись о землю, и безвольно затем перевернулась на спину. Она поднялась и оскалилась на своих преследователей,