Быстрым, едва различимым движением Катя смахнула набежавшую слёзку и хотела продолжить репортаж, но в этот момент новостная картинка исчезла с экрана, а её место занял калейдоскоп очаровательных фотографий зимней природы.
– Как же так оно вышло-то, ей богу? – Осип выключил телевизор и виновато посмотрел на присевшую рядом жену. – Злобно вышло, не по-людски. Они, блин, тоже хороши, если б не бронежилеты…
– Но ведь мальчишки же! – вздохнула жена, гладя увесистое плечо мужа.
– То-то и оно, – отозвался Осип, – ладно б дело бандиты. А теперь что? Неделю места себе не нахожу. С комвзвода переругался – стыдоба! Он мне: мы действовали по инструкции. А я ему: какая такая на хрен инструкция, чтобы детей бить? В общем, Люсь, подал я рапорт на увольнение. Хоть кем, хоть сторожем в церковь пойду, но не могу я больше, как собака на привязи, брехать на человека!
– Я понимаю… – улыбнулась Люся и продолжила сервировать стол к ужину.
Часть 3. Противостояние
Тем временем по заснеженным улицам Абакыма ползли тревожные слухи. Поговаривали о новых случаях исчезновения студентов, и о том, что местные власти сознательно скрывают печальную сводку из страха перед новыми молодёжными волнениями. Действительно, подростковая часть населения города как-то странно притихла и превратилась в некую сдавленную пружину, готовую по первому взмаху случайного лидера распрямиться и натворить дел покруче той институтской заварушки.
Шокированное столь жёстким молодёжным противостоянием, российское общество наконец обнаружило, что внутри населения законопослушных россиян вызревает ещё один не похожий ни на что и ни на кого человеческий миллениум. Он – не розовый и несмышленый младенец, упакованный в выданные ему педагогические пелены, но несговорчивая и способная на отчаянные поступки стая будущих владельцев страны, а быть может, и мира.
Этот подростковый миллениум, как оказалось, живёт по своим внутренним законам. И если во взрослой жизни законы и смыслы человеческих действий изъедены временем и похожи на внушительные морские буи с налипшими на них плотными слоями житейских ракушек, то «законодательная база», направляющая поведение подростка, более походит на приливный рой прозрачных медуз, колышущихся в такт сиюминутной набегающей на берег волне.
Гений Шекспира проник в эту сверхнеплотную среду и разглядел в ней потрясающую любовную историю двух юных сердец Ромео и Джульеты. Многое в ней для нас взрослых непонятно. Ведь мы, повзрослев, забываем самих себя.
Мы забываем о том, что все граждане детства – гениальные художники и словисты. Как свежо, непосредственно и ярко они (прежние мы!) воспринимают окружающий мир. Глядя сквозь их прозрачные медузоподобные «тельца», нам хочется ещё раз прикоснуться к детским парадоксальным