– Отец, я…
– Не нужно оправдываться, – отрезал лорд Джеймс. За всю жизнь Кристина научилась отличать эти ипостаси – лорд Джеймс Коллинз не терпел возражений, требовал немедленного исполнения приказов и говорил голосом, похожим на звон стали. А отец, батюшка, папа… Он был мягче, улыбчивее, сострадательнее, его глаза всегда светились теплотой, а в словах сквозила лишь отцовская забота и нежность. Но сейчас перед Кристиной сидел именно лорд Коллинз, спрятавший ипостась отца где-то глубоко в душе. – Кристина, тебе же двадцать четыре! Многие девушки в твоём возрасте уже замужем и с детьми…
«Как будто именно это делает девушку взрослой», – пронеслось в голове у Кристины, а вслух она сказала:
– Я же не виновата, что мой покойный муж не пожелал разделить со мной ложе и позволить мне родить ребёнка. Видимо, решил, что такая девчонка, как я, не была достойна…
– Господи, да весь Нолд знает, что ты его попросту отворожила.
– Я думаю, меня можно понять, – пожала плечами девушка. – Ему было пятьдесят восемь! Пятьдесят восемь, а мне – восемнадцать. Разумеется мне было страшно и… и противно. Да он всё равно умер через два года… – Поймав насмешливый отцовский взгляд, она добавила: – Клянусь, я к этому руку не прикладывала.
Впервые за время их разговора лорд Джеймс сдержанно улыбнулся, но взгляд его всё равно оставался разочарованным. Боже, ведь Кристина всю жизнь боялась именно этого – разочаровать отца, потерять его доверие и уважение…
– И именно поэтому ты вернулась домой, отказавшись остаться овдовевшей баронессой Даррендорф?
– Да.
Девушка позволила себе сделать пару шагов в глубь комнаты, ближе к креслу отца. В голове пронеслись воспоминания о тех не столь далёких годах её замужества. Нет, не то чтобы они были мучительными или неприятными… Но она помнила, что замужество её очень тяготило. Поэтому сразу после смерти мужа она отправилась домой – закон позволял ей сделать это, ибо брак не был консуммирован и, соответственно, не принёс наследников. Бароном Даррендорфом стал брат мужа Кристины.
Осуждала ли девушка отца за то, что он буквально продал её старику? Она не могла ответить на этот вопрос по сей день. Кристина не позволяла считать себя вещью или человеком второго сорта, но тогда ей едва исполнилось восемнадцать и она была уверена, что так будет лучше. Да и жизнь с мужем не приносила ей каких-то больших неудобств. Она мало общалась с ним, предпочитая общество племянницы барона, юной Софии, хозяйственными делами ей заниматься не приходилось, да и муж относился к ней скорее как к дочери, но уже вполне взрослой и самостоятельной.
Переживи