Кстати, привычка ночевать под открытым небом осталась у отца на всю жизнь. Сколько себя помню, ни разу не брали мы на рыбалку палатку. И ведь нельзя сказать, чтобы мучились! Отец умел как-то все устроить – лапника подстелить или соломы, костер сладить, чтобы до утра грел, завернуться в брезент, примоститься на надувной лодке – словом, летом или осенью, в ведро или в дождь, в поле или в лесу мы спали в тепле и с комфортом. Что оставалось неизменным – это топор под головой у отца…
Пешие марши для пехоты – дело привычное. Так, «наматывая» на сапоги километр за километром, в одну из ночей прошагали через заваленные битым кирпичом и перегороженные изуродованной и обгоревшей техникой улицы Курска. Примерно через три недели после начала марша, уже в конце марта, прямо посреди ровного, как стол, заснеженного поля – приказ: «Стой! Окапываться!» Тоже дело понятное – любое передвижение войск вблизи переднего края заканчивается этой командой. Достали малые саперные лопатки, начали ковырять в мерзлой земле индивидуальные укрытия. Окопались, забились по щелям, по норам. Немца не видать. Подвезли на санях шанцевый инструмент – большие саперные лопаты, кирки, топоры, пилы, приехали начальники с большими звездами на погонах и с картами в руках, осмотрелись вокруг, дали указания. Стало понятно, что полк становится в оборону, причем надолго, и на ближайшее время бойцы и командиры полка превращаются в артель землекопов и плотников. По всем признакам выходило, что на их участке начальство очень опасалось немецких танков: рыли противотанковые рвы, минировали местность, строили блиндажи в три наката, за траншеями пехоты потели, зарывая свои пушчонки в землю, артиллеристы. Ну что ж, копать – не воевать. Тем более в тылу, когда до немца, по слухам, километров пятнадцать, обед «по расписанию», ночевать можно в землянках, а не в чистом поле. Что еще нужно солдату?
В конце весны в изрядно поредевший в Сталинградских боях полк стало поступать пополнение из молоденьких деревенских ребят, мобилизованных в недавно освобожденных деревнях Курской области. Глядя на парнишек, неуклюже обмундированных в новую форму с погонами, отец снисходительно посмеивался: «Товарищ политручок, докладывает Ванюшка-приписничок. Разрешите отлучиться к матушке под бочок?»
Очень много мороки было с пополнением из Средней Азии, едва владевшим русским языком: «Солдат, кем работал до войны?» – «Ледщиком, товарищ лейтенант». – «Как летчиком?! Что ты болтаешь! Ты же по-русски еле говоришь!» – «Э, зачем болтаешь? Ледщиком работал! На ишаке лед в магазин возил!»
По мере того как земляные работы продвигались к своему завершению, уже ближе к лету, в полку началась плановая боевая подготовка – дело, не виданное отцом в армии с начала войны. Он со своим взводом совершал марш-броски, ходил на стрельбище, проводил занятия по тактике. И снова отец