Лиска же вскоре стал совсем взрослым, нередко на нас рычал совсем уже по-звериному и не по-детски кусался; все чаще от его скверного нрава страдал и Пират, тем не менее, продолжавший беззаветно его любить.
Как-то Лиска хищно бросился на одну из бродящих по двору куриц, да не тут-то было – за суматошливо кудахчущую и беспорядочно хлопающую крыльями птицу заступился петух и так отделал наглого корсака, что тот со страху забился в Пиратову конуру и долго оттуда не вылезал. Но вскоре Лиска повторил попытку, и на это раз удачно. И хотя я в тот же день соорудил для вновь одичавшего корсака веревочную привязь, папа вынес из кладовки мешок и без слов бросил его к моим ногам. Понятно было, что дальше держать корсака, в котором проснулся охотник, было бессмысленно и опасно. И мы с братом, под завывания Пирата и его отважные попытки помешать нам, посадили Лиску в мешок, унесли его подальше в степь и выпустили там на волю.
Лиска недоуменно покрутился еще с пару минут около нас, и вдруг бросился куда-то в сторону. И мы с братом увидели сидящего метрах в тридцати, на небольшом холмике, еще одного корсака. Надо полагать, совсем дикого! Лиска подбежал к непонятно откуда взявшемуся собрату, они обнюхали друг друга и, став ноздря в ноздрю и подруливая своими роскошными рыжими хвостами, неспешно потрусили вглубь степи. Обидно было, что Лиска при этом даже ни разу на нас не оглянулся. Но мы простили ему это его «предательство», для нас главным было знать, что теперь-то уж Лиска не пропадет на необъятных степных просторах.
Пират же еще несколько дней повыл, оплакивая потерю своего друга, но затем успокоился…
Марат Валеев. «Серко»
Вижу иногда, как мимо нашего дома по тротуару верхом на лошади, негромко цокающей подковами, проезжает молоденькая наездница, лет, наверное, пятнадцати-шестнадцати. По тому, как она держится в седле, видно, что они давно уже единое целое – эта девчонка и пегая лошадка с вплетенными в гриву легкомысленными бантиками.
Откуда и зачем здесь лошадь, среди тесно, впритык стоящих друг к дружке десятиэтажных панельных и кирпичных домов, с закатанными в асфальт и бетон дворами? Могу только догадываться, что живет лошадка в каком-нибудь гараже, приспособленном под конюшню. А используется для катания горожан за небольшую плату – недалеко от нашего дома есть площадь, вот там лошадка, видимо, и трудится.
Вообще более трудолюбивой скотинки, чем лошадь, на земле нет. Вон даже в каменных джунглях ей дело нашлось. А в деревне на ней держалось (да кое-где и сегодня держится) если не все, то многое. И работать на лошадях сельские дети приучались с еще более раннего возраста, чем упомянутая мной девчонка. Что и понятно – лошадь не трактор, специального обучения не требует.
Я не могу наверняка сказать, когда впервые взял в руки бразды управления лошадью. Но рано, очень рано. А если