Я то и дело вскакивала с постели, ходила от угла к углу, опасливо посматривая на дверь. Пыталась подпереть ее еще и своим телом, но надолго меня не хватало. Да и страшно было, что я близка к двери, по-честному.
Саша меня не спрашивал, по словам Варвары. Чем-то там загрузил его свекор на работе, возвращался поздно, даже поесть не просил.
Спать я тоже не могла. Свалилась только на исходе третьих суток, в недолгое забытье. Ничего хорошего мне это не принесло.
Снова сон, только не прошлое в нем, и не пугающая меня Мара, и даже не викинги.
Мне приснился Саша. Не нынешний, а тот, любимый и любящий.
Он был заточен, как и я, но не в комнате. Это было дерево, настоящее дерево, похожее на баобаб. Ствол разветвлён дихотомически72, и Саша заточён в правой ветви. Мне было видно лишь его лицо. Это была маска смерти, или посмертная маска, как хотите, но я узнала в этом трагическом лице черты своего любимого, а вот в нынешнем муже своем я не видела Сашу…
Я понимала во сне, что он жив, но едва дышит. В какое-то мгновение он открыл глаза. Словно дуновение ветерка в жаркую погоду. Глаза были синими-синими, как раньше. Он сказал мне:
– Выпусти меня, моя девочка. Ты можешь. Одна ты и можешь. Отпусти, пожалуйста. Выгони его. Не бойся, ты точно сможешь…
Я слышала свой крик во сне. Я услышала его и наяву. Пазл сложился, и дважды два стало четыре.
Теперь я знала, что со мной не Саша. Теперь я знала, что со мной другой, и взгляд его, конечно, был мне знаком. Это был Бьорн из моей прошлой жизни.
Пусть кто угодно считает меня сумасшедшей, я и сама знаю. Пусть я не могу объяснить того, что случилось, но я знаю!
– Мариночка, родненькая, что ж вы так кричите…, откройте мне дверь, я Вам поесть принесла. И новопассит, и феназепам, Вам надо, Вы вчера еще хотели, да побоялись открыть. Нет его, изверга, на службе он. Я дверь входную заперла изнутри, ему не открыть. Будет звонить, так пойду. Пусть ругает, только Вы меня пустите. Я Вам хорошего хочу…
Я быстренько разгребла кучу у двери. Колотилось сердце, дрожали руки. Открыла.
Варвара проскользнула в дверь, и тут же стала помогать закрывать её, защелкнув замок на ключ, перекрестилась трижды торопливо.
– Ну вот, ну вот, девочка моя. Ну, ничего, что с нами, бабами, только не случается, девять жизней у нас, не меньше, а у Вас первая только и потрачена… Вот, мешок с хлебом, да огурчики соленые, и салатик Ваш любимый уложила, и котлетку. Картошечки нажарила, тут не до фигуры, моя хорошая, да и что с фигуры той осталось, кости одни…
Она сорвала с плеча холщовую сумку, и совала