Отец вновь кивнул головой, соглашаясь.
– И вот ещё что, князь Тетыслав. Я ведь поэтому и шёл к тебе, а видишь, как разговор у нас лёг… Дщерь свою оставь в Арконе. Не надо ей в Кореницу.
Отец вскинулся, но и слова не смог сказать, за сердце схватился, глаза выпучены…
– Не подумай, что в заложницы беру, – мягко сказал Белогор. – Мне не того надобно, у меня уж и сын твой, то большая твоя забота. Только незачем ей пока домой возвращаться. Ей больше дано, чем всякому другому, она Божий свет видит, различает. Она особенная. Полюбилась мне. Позволь, научу её чему-то, что больше пряжи и варенья всякого.
Отец молчал, не было у него слов. Вглядывался в лицо Белогора, пытаясь понять истинную причину просьбы. Я же окаменела, боясь, что он очнется от растерянности, и тогда скажет «нет».
– Пойди ко мне, чадо, – ласково сказал мне жрец.
Я бросилась к нему, раскрыв руки для объятий. И он меня принял в свои…
13. Новая жизнь
Тётка не согласилась уехать в Кореницу одна, «без своих детей», как она заявила отцу. Да и оставить меня в доме у волхва отец не захотел. А так: живёт княжна руянская в каменных хоромах родовых под присмотром тётки, в столице страны, отцом навещаемая. Не без того, чтоб ей Храм посещать, и под защитой главного волхва. Всё так, как может быть, да и должно быть.
А в гостях у Белогора я бывала очень часто, но ведь к нему немало народу приходило, не я одна. Тётка зачастую шла со мной, и будто бы лечил её Белогор, как она говорила, от женских немощей, но к «делу» её жрец не допускал, и она сидела, попивая иван-чай с женой Белогора, важной, степенной, но совершенно обыкновенной Бояной. Бояна была матерью двоих детей: дочери, которая вышла замуж в Венету, там и жила с собственными тремя ребятишками, и сына, который исчез из жизни семьи давно: навязался в спутники корабельщикам, мальцом ещё, и корабельщики те пропали, и юнец.
Белогор не любил вспоминать об этом, а я не любила сердить Белогора, чтоб не сбить волшбу.
Как мне нравилась волшба, как я любила наблюдать за моим кудесником, когда он занимался своим делом!
Мы обходили с ним окрестности, порой самые дикие, заброшенные места.
Искали девясил, тысячелистник, зверобой, душицу, дудочник, иванчицу, клевер и другие травы, и все это в разные месяцы, в разные лунные циклы. То нам нужны были корни, то листья, то цветы. Потом все это сушилось, и тоже по-разному: то на солнце, то в тени. Потом стиралось в порошки, варилось, настаивалось в масле или на медовухе. Я, кажется, навсегда пропахла колдовскими запахами…
– Воины у свеев, у данов, часто впадают в неистовство в бою… Ты не видала, и не надо, а вот мне приходилось. Голые, без рубах, хорошо, если прикрыты