К тому моменту как мы начинаем понемногу представлять себе предстоящий объем ремонтных работ, приходит время уезжать. В Калифорнии студенты уже покупают себе учебники, читают расписание занятий. Мы пишем заявления, чтобы нам выдали разрешения на проведение работ. Все сметы астрономические – нам придется самим изрядно потрудиться. Помню, как меня ударило током, когда я меняла электрощит в своем кабинете. У Эда однажды нога провалилась через потолок, когда он вскарабкался на чердак, чтобы устранить протечку на крыше. Мы звоним Примо Бьянки и просим его выполнить основную работу и связаться с нами, когда придут разрешения. К счастью, Брамасоль находится в «зеленой зоне» и в «зоне памятников изящных искусств», здесь ничего нового строить нельзя, и дома защищены от переделок, которые могли бы нарушить их архитектурную целостность. В этом случае требуются разрешения и местного, и регионального муниципалитетов, на этот процесс уйдут месяцы – даже целый год. Мы надеемся, что у Риццатти именно такие хорошие связи, как нам говорили. Брамасолю придется простоять пустым еще одну зиму. Когда оставляешь сухой колодец, и во рту остается сухой привкус.
Как раз перед отъездом мы встречаем на площади прежнего владельца, одетого в новый костюм от «Армани». Он спрашивает:
– Ну, как в Брамасоле?
– Лучше и быть не может, – отвечаю я. – Нам все там нравится.
Закрывая дом, я сосчитала, что нужно запереть семнадцать окон, каждое с тяжелыми наружными ставнями, и еще искусно сделанные внутренние окна с поворотными деревянными панелями, и семь дверей. Когда я задвинула ставни, каждая комната сразу же оказалась в темноте, только пятна солнечного света просачивались и ложились на пол, как изображение сот. Двери закрывались железными штырями, которые следовало вогнать на место, за исключением большой парадной двери – она закрывается железным ключом и, я предполагаю, делает бессмысленным тщательное запирание других дверей и окон, поскольку решительно настроенный вор легко сможет пробраться внутрь. Но этот дом простоял пустым тридцать зим, что ему еще одна зима? Любой вор, который проберется в темный дом, найдет там одинокую кровать, пару комплектов постельного белья, печь, холодильник, горшки и сковородки.
Странное ощущение – упаковать сумку и уехать, просто оставить дом в свете раннего утра, моего любимого времени дня, как будто тебя никогда тут вообще не было.
Мы едем к Ницце, на побережье Лигурийского моря. Проезжаем, оставляя позади холмы, поля подсолнухов с опущенными головками и указатели границ городов с магическими названиями: Монтеварки, Флоренция, Монтекатини, Пиза, Лукка, Пьетрасанта, Каррара с еe рекой, мутной от мраморной пыли. Все мелькающие мимо дома для меня как люди: каждый – вещь в себе. С нашим отъездом Брамасоль, кажется, ушел в себя: стоит прямой, сдержанный, обратившись фасадом к солнцу.
Мы один за другим пролетаем туннели, и я ловлю себя на том, что