Старик словно потерял дар речи, даже дышать перестал. Не отводя зомбированного взгляда от волшебной коробочки, он потянулся левой рукой к соседнему табурету, где лежал его небольшой кейс из крокодиловой кожи. Я была сразу настроена против этого кейса. Как только старик подошел к столу, держа его в руках, я тут же наступила на толстую ногу Ромки, что сидел у меня инспектором, и показала взглядом на портфель. Ромка в свою очередь скосил глаза на охранника, но Дядя Степа утвердительно кивнул головой, мол, «можно, разрешаю». Скоро с чемоданами будут пускать в казино… Я не против, конечно, такой демократии, только эти крупногабаритные аксессуары потом становятся головной болью крупье, вот, например, как сейчас.
– Извините, извините, пожалуйста, не ставьте личные вещи на игровой стол, – вежливо попросила я.
Но ювелир так был очарован содержимым коробочки, что, видимо, оглох, и мне пришлось вытянуть руку, чтобы помешать взгромоздить кейс на сукно. Толстяк Ромка равнодушно помалкивал, оставляя меня наедине решать проблему с глуховатым клиентом, хотя, как инспектор игры, должен был взять удар на себя. Дядя Степа уже кружил вокруг покера за плечами игроков, понимая, что наверно сгоряча дал свое добро пронести кейс в зал, и готов был прийти на помощь. Но я еле заметно качнула головой, давая понять, что ситуация под контролем. Как ни крути, помощь охранника – неблагодарное дело и иногда приводит к выдворению игрока за порог казино, заметьте – выдворению вместе с деньгами. Поэтому Ай-Петри вдалбливает нам с первого рабочего дня: «На охрану надейся, а сам не плошай и клиента не отдавай!»
– Извините, личные вещи не могут находиться на сукне стола, – повторила я свою просьбу.
Натолкнувшись на мою ладонь, ювелир безропотно вернул кейс на табурет, аккуратно, как будто это был хрустальный ларец, положил его горизонтально, щелкнул замками – не удивлюсь, если они у него золотые, – и достал оттуда на ощупь лупу.
– Господи, откуда это чудо у вас? Это же… это же – сокровище, Тимур Борисович!
Старик как мальчишка вскочил с табурета, чуть не опрокинув его на пол, нагнулся над камнем и затаив дыхание начал всматриваться в его грани, как будто хотел найти там что-то живое, может быть сердце. Он напоминал мне врача, что слушает фонендоскопом пациента, осторожно и деликатно, чтобы больной, не дай бог, не сбежал. Старик топтался вокруг камня с лупой в руке, подпрыгивая то на одной, то на другой ноге, – мне казалось, что он танцует вокруг этого красного осколка.
– Господи… господи, – без устали причитал ювелир. – В это же невозможно поверить, невозможно…
Я вынуждена была молча любоваться и камнем, и танцами, не имея возможности продолжать игру, хотя именно за нее мне и платят здесь. Розданные карты лежали нетронутыми на сукне.
– Их же