Однако если ещё пару десятков лет назад картинки в небе были довольно чёткими, ночи лунными, а дни солнечными, то с каждым годом прозрачность воздуха ухудшалась, контуры объектов становились нерезкими, а атмосфера даже в казавшиеся светлыми и ясными дни и ночи была перенасыщена частичками влаги, создававшими помехи для оптического наблюдения. Картинки портили и ветровые потоки, ставшие результатом усиления подвижности вихревых образований под влиянием потепления воздушных масс. В конце концов я стал терять интерес к наблюдениям и лишь иногда открывал свою обсерваторию только для того, чтобы смазать подшипники и шестерёнки часовых механизмов, а заодно и протереть пыль с незащищённых крышками фильтров телескопов.
Но в этот день, чем-то напоминавший мартовский, а не январский, солнце мне показалось необычайно большим и близким по сравнению с картинками, которые я видел ещё несколько лет назад.
«Что-то здесь не так», – сразу подумал я и стал сверять полученные видеокартинки с теми, что записал точно в таких же условиях несколько лет назад. Диск солнца на десять-пятнадцать процентов выходил за края сделанных ранее видео и фото изображений и казался реально увеличившимся за эти несколько лет. Я сразу же вспомнил про теорию угасания светил и ярких звёзд – они начинают увеличиваться в размерах перед катастрофическим изменением, приводящим к переходу светила из статуса звезды в чёрную дыру.
«Неужели мы на пороге реальной катастрофы?» – закрутилась в моей голове панически настораживающая мысль. Тут же меня посетила и другая рациональная мысль. Я решил проверить сделанные ранее насечки на окулярах для мгновенного наведения резкости на объекты постоянного наблюдения: Солнца, Луны, Юпитера, Сатурна, звёзд-гигантов Сириуса, Арктура, Полариса, туманности Ориона и другие. Кроме насечки резкости Луны, все остальные оказались существенно сдвинутыми в сторону приближения к Земле Солнца и главных звёзд. Ярче стала всегда мутная Венера, но по-прежнему относительно резкими оставались Юпитер и Сатурн. Марс и раньше казался коричневатым апельсином с голубоватой шапочкой, но его чёткость была для моего прибора недостаточно досягаемой, и я редко любовался этой планетой, считающейся авантюристами-учёными перспективной для переселения туда части человечества. Нам ещё надо дожить до примитивного уровня освоения Луны, чтобы думать о полётах с её космодромов в просторы дальнего космоса.
То, что я увидел в этот день своим телескопом, навело меня на одну конкретную мысль. Я не хотел в неё верить целиком, всё же сомневаясь в правильности своих настроек, но мне стало совершенно ясно и понятно: Земля за эти