хуже безумной. Я сказала, что Анна большой молодец, просто рыцарь на белом коне, и не будь она моей мамой, вышла бы за нее замуж, не раздумывая. Ей этот комплимент не очень понравился, и она сказала мне, чтоб я не паясничала. Анна часто просила меня не паясничать, хотя я никак не могла понять, с чего она это брала. Я всегда все говорила серьезно и от сердца, честно слово. Ну да ладно. Так вот, немецкий я тогда начала учить как бешеная. Решила, что все это дело серьезное, не шуточное. А если я уж напрягалась, то голова у меня горела, только туши. Учила все эти слова каждую минуту. Это вам не шутки: возможность уехать от Безымянного. Такое нельзя пропустить. Я и олений язык бы выучила, если было бы нужно. Скажу вам откровенно: не хочется мне вдаваться в подробности по поводу всего того, что нам пришлось делать, чтоб в конце концов уехать, но скажу вам одно – тяжело все это было до невероятности. И главное, что во всем огромном мирище были мы одни. Только я и Анна. Два маленьких человечка, крутящихся-вертящихся и пытающихся что-то изменить в своем житье-бытье. А мы старались, ей-богу, как могли. Вот так-то. Анна просила, чтоб я держала язык за зубами и не пререкалась с Безымянным. И я, скажу вам, очень старалась, но он все равно лупил меня, на чем свет стоял. Такой уж был Безымянный. Что с ним поделать? Анна все так прокрутила, что Безымянный со своими куриными мозгами до конца и не понял, что мы хотим уехать навечно. Вот такая Анна у меня. Мне тогда исполнилось как раз четырнадцать. Послушайте, оказывается, Украине и не особо доверяют-то. Это я так поняла. Мне казалось, что мы соберем чемоданы – и скатертью нам дорожка. Но не тут-то было! Такое дело вышло, что тебя еще могут никуда и не впустить. Нужно вначале убедить, что ты достойный человек, собрать доказательства, и после всего этого, возможно, тебя и впустят. Когда я об этом всем узнала, очень распечалилась. Получается, что людей из расхлябанных стран не так уж и радостно принимают. А чему тут дивиться? Выходит, если ты из расхлябанной страны, значит, и сам, скорее всего, расхлябанный. Неприятно, конечно, об этом думать. Но Анна сказала, что мы точно в порядке и что очень даже собранные. А затем я начала переживать, что нас могут не пропустить из-за Безымянного. Он же такой расхлябанный, что из-за него в Австрии эпидемия расхлябанности бы началась, ей-богу. Но он ведь не собирался никуда уезжать. Да его бы, так или иначе, никуда и никто бы не впустил. За сто километров же видно, что он расхлябанный, честное слово. В Австрии такое не приветствуется. Нужно все-таки Украине с духом собраться и перестать расхлябываться. Сколько же можно, в конце концов? Даже я смогла себя взять в руки. А это, ох как не просто, скажу я вам. У них там, в Австрии, своих раздолбаев достаточно, зачем им еще такие недотепы извне. Я их, конечно, очень хорошо понимаю, честное слово. Сама бы делала точно так же. А то наприезжают такие, как Безымянный, и хоть стой, хоть плачь. Избавиться от них потом просто невозможно. Стране такое, конечно, не пережить мирно. Клянусь вам.
Чтоб доказать нашу «достойность», пришлось насобирать гору всяких тому подтверждений.
