– Нет, спасибо вам за гостеприимство. Мне пора. Завтра с утра на работу.
– Понимаю-понимаю. Но ты заезжай, если что, хорошо? Всегда будешь желанным гостем, – Захар невольно засуетился, было заметно, что он рассчитывал на более продолжительную беседу.
– Я приеду в следующие выходные, – пообещал Алек и, уже выходя, записал ему на одной из бумажек свой номер и вручил её старику, – Если вам что-то нужно, я привезу. Просто позвоните в течение недели.
– Только если это тебя не затруднит…
– Нет, всё в порядке, я буду рад помочь, всё-таки, столько лет пользовался вашей лодкой, – Алек пожал на прощанье руку старика и вышел в сумерки.
– Постой, – окликнул его Захар, – Может, тебе фонарик дать? Стемнело, оказывается, я и не заметил, как время пролетело…
– Не беспокойтесь, я хорошо вижу в темноте, – Алек махнул ему и уверенно зашагал по тропинке. Старик остался стоять в ярко освещённом проёме двери, качая головой.
Алек вскоре вновь оказался у озера. Юный месяц только-только поднялся над громадой леса. Он постоял на берегу, любуясь его отражением в тёмном зеркале воды, потом нехотя сел на мотоцикл и завёл двигатель. С сожалением окинул тихий пейзаж взглядом, надел шлем и выехал на дорогу.
***
Он издали почувствовал беспокойный зов города, тихий гул, который нарастал по мере приближения к нему. Остановился на сопке, откуда открывался вид на долину, в которой раскинулась столица, и постоял, привыкая к яркому свету, шуму и суете на улицах. Достал наушники, сделал музыку погромче – и лишь после этого решился съехать на кольцевую дорогу. Машин было мало, но Алек предпочел бы абсолютно пустые улицы. Иногда он вставал пораньше, чтобы застать город спящим, и объезжал его, наслаждаясь хрупким покоем, царившим под светом фонарей.
Спустя полчаса он был возле дома. Взглянул на часы – почти два. Самое тёмное и странное время суток, когда мир кажется особенно зыбким и ненадёжным. Правда, гулянка, которую устроили соседи сверху, оказалась вполне реальной. Алек какое-то время лежал, пытаясь отрешиться от шума, но потом не выдержал. Охотник был в полной боевой готовности – лапы широко расставлены, шерсть на загривке вздыблена, зубы оскалены, уши прижаты к голове. Он чуял предстоящую схватку и заранее предвкушал её, зная, что человек устал, слаб и уязвим, и был готов снести стены своей тюрьмы.