Перед нами возвышается одна из самых неприступных критских гор. На ее крутом склоне, поросшем кустарником и дикими оливами, уже можно разглядеть руины античной Элефтерны. Цель близка. Осталось только добраться до перевала, обогнуть еще одну бездонную пропасть, взобраться на последний отвесный склон. Словом, все как всегда.
– Времена расцвета этого города относятся к геометрической эпохе, семь-восемь тысяч лет до нашей эры, – говорит Нейл, слезая с мотоцикла на площадке для парковки, откуда начинается пешеходный маршрут. – Ты можешь представить себе подобную древность?
– Мм… Это не так просто, однако благодаря стараниям сэра Артура Эванса человечеству уже более века известно о том, что первая европейская цивилизация зародилась на критской земле.
Взявшись за руки, мы идем по взломанной щербатой дороге, если только это можно назвать дорогой, к полуобвалившейся башне, которая простояла здесь под натиском дождя и ветра немногим меньше десяти тысяч лет. Это вершина горы, выше уже некуда. Более-менее отесанные плиты из серого камня, между которыми проросла жухлая трава, чередуются с бесформенными нагромождениями из осколков разного размера и каменной крошки, так что, выбирая, куда наступить, я в который раз мысленно превозношу производителей обуви «ECCO».
– И это еще не все, – продолжает Нейл, неутомимо перепрыгивая с камня на камень. – Крит называют родиной Зевса. Именно здесь, согласно древнейшей версии известного мифа, был рожден, а затем растерзан юный охотник Загрей[12], первое воплощение Диониса. Отсюда же в Аттику явилась богиня Деметра в поисках своей похищенной дочери Персефоны, или, правильнее сказать, Коры.
– Загрей? – Я спотыкаюсь, но Нейл вовремя подхватывает меня под локоть. – Мне всегда казалось, что это несчастье произошло с ним неподалеку от Олимпа.
– Это более поздняя версия. Я же говорю о древнейшей. Фирмик Матерн в сочинении «О заблуждениях языческих верований» рассказывает о том, как критский Дионис-Загрей был разорван на части, сварен в котле и съеден титанами. По его словам, критяне ежегодно устраивают поминальный пир, на котором разыгрывают драму страданий этого мальчика. Правда, съедают они при этом не человека, а быка.
– Но Дионис не умер.
– Конечно, нет. Согласно Эпимениду, царь Минос сочинил ему следующий панегирик: «Не умираешь ты, но предстаешь для жизни вечной».
– Но в Афинах тоже существовали подобные праздники.
– Ты, как всегда, права. – Легким поцелуем (впервые!) он касается моей щеки, и я краснею, как девчонка. – Они назывались ленеями, что в переводе означает «праздник неистовых женщин», и приходились на день зимнего солнцестояния.