– Я слышал она у вас засватанная была? Что вы можете о ее женихе мне рассказать? – задал следующий вопрос Рябинин.
– Да, Мишка Попов, засватал мою Серафиму. Хороший парень, красивый, работящий. Мать у него старая уже, за ней уход нужен. Серафимка бегала помогала ей по хозяйству. Мишку-то на войну забрали. Как сказали, что в армию призывают, так он и засватал ее. Мать оставить не на кого было…
– А ходят слухи, что она с цыганом ушла. Такое возможно? – Смотрел в глаза матери пропавшей девушки Рябинин.
– Нет! Я в это не верю. Не могла моя Серафима пойти с цыганом. Мишка ей любый был. Ждала она его, с другими парнями не хороводилась, да и некогда ей было. Она целый день с малыми, да на хозяйстве, а я то в поле, то у сельского старосты батрачила. Муж мой кузнецом был, да надорвался прошлым летом. Скоро год как схоронила. Теперь одна я с малыми детьми осталась. Мишка малость мужу в кузнице помогал, пока на войну не позвали. А теперь одни мы сироты остались… – зарыдала женщина.
Рябинин набрал в ковш воды из ведра и подал убитой горем матери. Он подождал когда она успокоиться и спросил:
– Я понимаю, что вам тяжело это вспоминать, но это очень важно. Расскажите, что делала ваша дочь в тот свой последний день?
– Утром как всегда позавтракали, – начала женщина рассказывать, пытаясь вспомнить подробности, как велел следователь. – Я к старосте пошла коров доить. Я за скотом у него ухаживаю, – пояснила она. – Пять коров у него десять свиней и несколько десятков поросят. Козы, куры и гуси. Пока всех накормишь, напоишь, да уберешь за ними, так день и пройдет. Вечером без рук и ног домой возвращаешься. Вот за прошлый год за мои труды дал он мне коровенку и поросенка. Тем и кормимся. Серафима дома осталась, корова на ней и поросенок, да братишка с сестренками. За ними и присмотреть надо и обед приготовить. А еще я ей велела спать младших днем уложить, да сходить к золовке за яйцами, та обещалась дать десяток. В тот день я как раз в обед домой забежала, а Серафима уж собралась до золовки идти. Туесок взяла, платок повязала и вышла со двора. Помахала мне с крыльца и все…
– Больше я ее не видала, – снова заплакала женщина.
– А к золовке-то она дошла? – спросил Рябинин.
– Нет. Не дошла… – вздохнула та.
Когда вышли из дома пропавшей Серафимы Пархоменко, Рябинин стал подробно расспрашивать Бурова о его пропавшей дочери. Но тот ничего внятного сам не знал.
– Что ты меня пытаешь? Дочка пропала, когда я еще с войны не вернулся, – сердился Василий. – Катерина, тоже ничего вразумительного сказать не может. Вышла на улицу и не вернулась. Сказала матери, мол «я на часик, другой отойду», выбежала на улицу и не вернулась.
– В какое время это было? – Поинтересовался оперативник.
– Кажись, опосля обеда,