Вошли в обшарпанный подъезд, поднялись на 4 этаж многоэтажки.
– Вот здесь я живу, – показала на деревянную дверь, обитую дерматином художница.
– А где живет Зайчик? – мило улыбнулся оперативник.
– Вы не можете просто так взять и уйти. Вы обязаны выпить со мной чашечку кофе, – прислонилась кокетливо к двери Алла Семеновна и невзначай повела плечом, так что ее шарфик упал на пыльный коврик.
Рябинин быстро поднял его и так же кокетливо произнес:
– Если я сейчас зайду и выпью с вами чашечку кофе, то как честный человек и честный сотрудник правоохранительных органов я должен буду на вас жениться, а я этого сделать не могу. Потому что я уже женат и у меня трое детей, – соврал он. – А за нарушение облика доблестного полицейского меня выгонят с работы. Жена подаст на элементы. Нам не на что будет жить. Я начну пить и ругаться матом, виня во всем тебя дорогая. Прогоню твою маму, потому что она будет жалеть тебя и винить меня в твоей загубленной жизни и … – не успел договорить Рябинин, как перед его носом закрылась дверь и уже по другую сторону ему сообщили раздраженным визгливым голосом:
– Следующий подъезд 6 этаж 60 квартира.
– Благодарю вас Аллочка! – улыбнулся Рябинин, и побежал вниз по ступенькам.
– Как пропала? – Неподдельно удивился Зайчик. – Она всегда была под присмотром преподавателей, личного водителя. Она не могла самовольно взять и уйти, – отвечал он пространно на вопрос оперативника.
– Ну, а ты с ней, о чем говорил? Может что-то обсуждал? И вообще какие у вас с ней были отношения?
– Да никаких у нас с ней отношений не было, – заверил Рябинина юноша. – Лиза хорошая девчонка. Но ее держат в такой строгости, что она даже по телефону боится лишний раз кому-то позвонить. Тотальный контроль повсюду. Я ее видел-то только на этюдах, да пару раз в художественной школе. Я архитектуру люблю, а она пейзажи. Мы у разных преподавателей занимаемся. Даже на этюдах я пишу церковь, мост через реку, а она – парк, лужайку, реку с утками и лебедями.
– А преподаватель, Алла Семеновна говорит, что ты ей знаки внимания оказывал? – переключил разговор в другое русло Рябинин.
– Эта полоумная нимфоманка? Ну угостил девчонку конфетами, ну помог пару раз мольберт к машине донести. Ну поговорил пару раз ни о чем. О погоде, о том какая музыка нравиться и все. И вообще зачем мне лишние проблемы. Я, если честно, этих – показал он пальцами знаки кавычек, – «элитных» на дух не выношу. Они словно не от мира сего. Не посмеяться, не поприкалываться. Она даже нашу современную попсу не знает. Зато все знает о Бахе, Чайковском, Вагнере. Ведет себя словно она на международном рауте, кроме светских бесед об искусстве, литературе и папиных достижениях в фармакологии с ней не о чем разговаривать. Я ее просто пожалел. Смотрю всегда одна в сторонке, вся жизнь по расписанию, как