И никто теперь не смеет его беспокоить. Повторяю, не с-м-е-е-т! Тем более что по случаю двадцатилетия Победы В. А. Щеголева отметили правительственной наградой, и в райвоенкомате даже не пришлось заполнять анкеты о социальном происхождении, и при вручении юбилейной медали военные чины не задали ни одного провокационного вопроса.
Всё! Мирские дела завершены. С чистой душой можно заняться подведением итогов, предаться любимой живописи и разобрать накопившийся архив.
Правда, оставалась еще его семья, то есть, точнее, сын, который стал совершенно не управляем и не хочет слушать дельных советов отца. Но и эти так называемые родственные посещения и само общение можно ограничить. Всё в меру. Главное – покой!
Одно время Саша радовал Владислава Александровича, – он много рисовал, учился хорошо, занимался во Дворце пионеров и был хоть и живым, бойким мальчиком, а все же не сорванцом. Позже, когда Саша подрос, то он очень изменился, и отец стал проявлять озабоченность занятиями сына. Это все Тамара виновата, с ее либеральным отношением к воспитанию, считал Владислав. По мнению Щеголева-старшего Саше надо было уделять больше внимания академическому рисунку и специальной учебе, а не каким-то легкомысленным занятиям этой дикой, невообразимой музыкой и веселым компаниям. Ах, если бы он, отец, мог активней влиять на поведение сына. Щеголев и так чуть не каждую неделю выговаривал Тамаре о никчемных увлечениях Александра, но хоть об стенку горох, никто не желал его понимать и они, видите ли, не считали нужным усиливать контроль за поведением и интересами сына. Вот если бы они с сыном жили вместе, то Владислав Александрович уж научил бы Сашу уму разуму…
Хотя нет, совместная жизнь не для него. Исключено!
Владислав Александрович уже не мог себе представить, как это можно жить с другими людьми бок о бок. То, что люди в подавляющем большинстве своем были ему, Щеголеву, совершенно чужими, он понял давно, и после собственных неудачных жизненных коллизий, больше уже не делал попыток сблизиться с кем бы то ни было. Он и в молодости-то плохо сходился с людьми. Видимо, повышенные требования Владислава к личностным отношениям вызывали у окружающих ответную, не всегда адекватную реакцию. Он, проживший почти всю жизнь по чужим углам, умел, конечно, ладить с соседями и сослуживцами, оставаясь в строгом душевном отдалении, но и только.
Последний родной человек – сестра Александра, адмиральша и светская дама, тоже давно перестала отвечать жестким требованиям Щеголевской морали и суровых канонов, исповедуемых Владиславом.
После скоропостижной смерти Петра Федоровича и от сестры, и от всей семьи Грановичей Щеголев также отдалился, хотя он всегда помнил об их помощи в тяжелые годы. Владислав изредка навещал сановную родственницу и помогал воспитывать, оставшихся без твердой мужской руки, ее детей. Советами.
Но в середине