In terris inferos. Шамиль Арсланов

а мозг пытается найти выход из состояния. Единственный объект ненависти, который я желал бы подвергнуть эскападе злости и тот мертв. Моего студента подобрали при попытке меня найти. Он в очередной раз решил не ставить на холодные сердца полиции, и за это поплатился собственным. Это было мучительно больно видеть. Меня привязали к дереву. Его – к 4 березам, которые были сильно прижаты к земле. После они отпустили их, эластичные свойства этого прекрасного растения продемонстрировали топорность и непрактичность человеческого тела. К сожалению, я мог лишь упрямо наблюдать за тем, как решилась судьба того, кто уповал на мой опыт. Кто верил в то, что я смогу разгадать неразгаданное. Битва оказалась проигранной, как и, скорее всего, война, если я останусь здесь: в душном помещении, которое то и дело испытывает мою волю и желание жить.

      Мои возможности сведены к минимуму. Осталось единственное, что хоть немного зажигает меня на долгом и мучительном пути в могилу: дневник с несколькими гелевыми ручками. Он довольно большой в разверстке, но в складном состоянии умещается под рубашкой таким образом, что даже не выпирает. Они еще не трогали мои вещи, и скорее всего не найдут его. Я вычислил время, когда они уходят ко сну, что-то около 2 часов ночи, если судить по заходу солнца и весьма приблизительным вычислениям, которые я проделал. Из ненависти ко мне они не выключают эти чертовы лампы ни на минуту – это и стало моим основным преимуществом. После того, как они засыпают, я костлявыми руками раскладываю все на полу и стараюсь писать хотя бы по нескольку строчек в час. Времени до утра достаточно, учитывая полное отсутствие ночного сна – я успеваю дописать все свои мысли в коротеньком варианте. Утром повторяется злободневный цикл: старая дрянь подносит пойло, которое едва ли годится даже для питания свиньям, я отказываюсь, и она его уносит. Только крепкая вера в лучшее и возможность излагать свои мысли дают мне силы не сойти с ума.

      Признаюсь: за этот период я полностью изучил архитектуру комнаты. В ее брезгливости постепенно начинает отражаться какая-то пугающая картина. Отсутствие окон и полная звукоизоляция сводит с ума, но вместе с этим помогает успокоиться. По моим ощущениям в этом здании не менее двух комнат, схожих с этой: последние несколько дней судя по звукам в них затаскивали людей, которые активно сопротивлялись и пытались что-то выкрикнуть. Их успокоили, я даже догадываюсь как…

      Накануне моей поимки, мои расспросы достигли определенного успеха: в «Дружбе» мне рассказали о Дмитрии, которого все считали психически больным пьяницей. По словам жителей, после вхождения в определенные «кондиции» он мог бы рассказать мне все необходимое. В моих исследованиях я не раз приходил к подобным методам работы: алкаши, как правило, распространяют самостоятельно многие мифы и, исходя из личного опыта, знают часто больше остальных, как бы это странно не звучало. Предположу, что их быстрая социальная приспособленность