Отец Зинаиды – Иван Никанорович – сидел за домом на потухшей головёшке. Увидев нас, не заспешил навстречу, как бывало, безучастно продолжал сидеть в той же позе, в какой мы его застали, лишь глазами повёл в сторону пожарища, и в этом движении почувствовалось большое горе старого человека. Зинаида бросилась к отцу, они обнялись и расплакались.
– Доченька, мама сильно обгорела! Умирает!..
Я увела старика к соседям, где мы его умыли и накормили.
На месте прежнего секретаря комсомольской организации колхоза сидел незнакомый парень, назвавшийся Женей. О пожаре он знал и даже помогал тушить, и мы с ним быстро нашли общий язык по организации нескольких субботников в помощь погорельцам. И хотя время было летнее, горячее, каждая пара рук на учёте, но Женя заверил, что помогут. Поздно вечером пришли двое рослых парней, натянули провод и поставили два прожектора.
– Ночами будем работать! – сказал один из них. – Днём все в поле.
В тот же вечер пришли комсомольцы во главе со свои м секретарём, из города по моему звонку приехали и наши с Зиной друзья. И закипела работа. До полуночи растаскивали остатки дома, обгоревшие брёвна сложили в одну кучу, доски в другую – пригодятся. Разобрали печь, расчистили всю площадку от мусора и ненужных вещей. Устали до чёртиков, но работу сделали большую и остались довольны собой. Назавтра мы с Зиной поехали в районную больницу к матери, но к ней нас не пустили, так как она была сильно плоха и без сознания. Поговорив с врачом и записав список необходимых лекарств, мы уехали в город. Через две недели мне в редакцию позвонил Женя и радостно сообщил, что привезли блоки для нового дома, и снова нужна наша помощь. В субботу, освободившись пораньше, я снова поехала в Шумячи. Дом ставили быстро. Иван Никанорович повеселел. Он, правда не верил, что мы до холодов сумеем поставить новый дом, но что будет к зиме иметь крышу над головой, был убеждён. Но больше всего радовало всех улучшение состояния здоровья Агафьи Антоновны. Она пришла в себя, и понемногу раны затягивались, она уже вставала и ходила по палате. А через месяц, ещё в бинтах, пришла из больницы. Увидев стены нового дома, разволновалась и расплакалась. Глядя на неё, разволновались и мы. Я увидела, как посерьёзнели ребята, подтянулись, почувствовали себя ответственными за судьбу стариков, хотя эту ответственность они взяли на себя сами и никто бы их не упрекнул, если б они в какой —то миг отказались помогать, ну, сделали, что смогли, и за это спасибо, но взвалив на свои плечи тяжёлый груз ответственности