– Меня с работы по закону отпустили. Вот и гуляю.
– Гуляшь? 3ачем гуляшь? Робить надо в такую-то пору. Вот я не могу литовку держать, силов нет. А то бы сам пошел. Я знаешь, как косил! Никто со мной в паре не становился. Замотаю. Охо-хо! Годочки мои! А так бы охота ишо травку-то пошуговать, да вилами-то ещё бы побаловаться. Стога-то умеешь метать?
– Не умею. Я ж давно городской.
– А в городе-то что, мясо и молоко не едят?
– Едят. – досадливо согласился Михаил. Ему уже начинал надоедать этот разговор, а въедливый дед вызывал раздражение. – Только мы в городе для вас машины делаем, а вы городу даете мясо и молоко. Вразумел, дед?
– Вразу-умел, – протянул Савелий. Его глаза смотрели на Михаила с сожалением, как на тяжело больного. – Так ты и не ведаешь как скошенный клеверок пахнет? Не пивал ядреного кваску в самую жару? И с зарей не вставал? Э-эх, паря…
Дед потряс головой, отчего завязки на ушах шапки затрепетали, запрыгали в разные стороны, и враз потеряв к собеседнику всякий интерес, надолго задумался, видимо задремал.
Михаил огляделся. Добротные деревянные дома под железом и шифером образовали ровный ряд деревенской улицы. Было много садов, а в палисадниках цветов. Трава росла густо и зелено, и лишь колея дороги выделялась ровно посередине. Большой магазин чуть выступал вперед из этого ряда, но не портил, а как бы дополнял деревенский пейзаж. Радовала глаз и новая школа на косогоре, выкрашенная в нарядный салатовый цвет с асфальтированными дорожками и клумбами.
– Все хорошо, – вздохнул Михаил, – но скука здесь, видимо, невообразимая. Надо было на юг податься с ребятами. Звали. Так нет же, ностальгия по деревенской жизни замучила. Михаил взялся за чемодан.
– Дед, бывай. Пошел я.
– Иди, милок, иди, – не открывая глаз разрешил старик.
Михаил прошел мимо колодца со стареньким скрипучим журавлем, обогнул лежавшую на дороге козу, и уже не оберегая начищенных ботинок, запылил в конец улицы.
Как и предполагал, дом оказался на замке, но пошарив по памяти в знакомом месте, нашел ключ, отворил двери. От занавешенных окон в доме было полутемно и душно. Он оделся в спортивный костюм и через плетень перелез в огород. Буйно цвела картошка, ровные рядки грядок с морковью и свеклой, луком и горохом остро резанули по сердцу, напомнили о далеком детстве, когда было голодно и морковь считалась наилучшим лакомством. В груди тоскливо заныло.
«Фу ты, черт! – ругнул он себя. – Действительно ностальгией заболел».
Пройдя в конец огорода, он разделся и лег в траву. На все лады трещали кузнечики, будто точили косы. И эти страдуют. – подумал он.
Далеко на горизонте появилось невесомое, едва различимое облачко.
«А дед, пожалуй, наворожил дождь. Вот старый колдун. И позагорать нельзя будет. А сено-то успели сметать? – неожиданно для себя с тревогой подумал Михаил. – Может и впрямь пойти на луга. Вот мои старики обрадуются».
Михаил пружинисто вскочил, торопливо оделся и бегом