– А если умерли? – спросил я так же тихо.
– Тогда оставаться тебе в интернате, покуда не повзрослеешь, потом тебя на работу определят, получишь партбилет, а оттуда все вытекающие. Судьба твоя удачно сложится, ты только не убегай никуда и не забывай ничего.
Я задумался, глядя в темноту. Перед моими глазами вновь воскресло белое лицо умершего брата, шептавшего свое потустороннее наставление: «Живи в постоянном страхе и будь готов, что в любой момент он появится для того, чтобы вновь обратить тебя в бегство. Не возвращайся сюда, забудь о родных и не ищи их даже спустя годы, ибо он будет ждать этого».
– Я буду вести себя хорошо, – тихо сказал я, глядя в пустоту немигающим взглядом, – буду очень хорошим.
Цокот лошадиных копыт, скрип колес и монотонное постукивание деревяшек убаюкивали меня. Я прикорнул, устроив голову на тёплом плече Юры, и не заметил, как провалился в глубокий и беспокойный сон, в котором я видел белого человека, стоящего на берегу высохшей реки.
12 марта 1991 года. Санкт-Петербург
Ленинград не был очередной промежуточной точкой в череде моих странствий. Напротив, этот величественный город принял меня на долгие годы, став второй родиной, подарившей мне очень многое. Не скажу, что северная Пальмира, к тому моменту истерзанная и потрясённая, встретила меня радушно. Город показался мне непомерно огромным и до жути враждебным. Я не привык к масштабам колосса, что вызвало у меня панику и желание убежать как можно дальше отсюда, найдя убежище где-нибудь в глуши. Но сделать этого я не мог, поскольку Юра, предвидя мою панику, следил за мной неусыпно, возможно, испытывая чувство ответственности за мою нелёгкую судьбу.
– Не пугайся, малой, – от трепал меня за щёку, излучая тошнотворное радушие, – сейчас соображу нам пожрать, а потом сразу отведу тебя в участок, побуду, так сказать, ответственным гражданином, – он почему-то засмеялся, словно не веря собственным словам.
– Мне страшно, Юра, – я указал дрожащим пальцем на мост, – почему здесь всё такое большое?
– Это, Коля, результат людского труда, – его голос стал серьёзнее, – все правильно, ты должен трепетать и благоговеть от этой мощи. Это при царях такие вещи строились, а теперь и вовсе невиданное будут творить добровольными усилиями всего народа. Мы с тобой живем в непростое, но интересное время, и я верю, что нам многое предстоит узнать и увидеть.
– Что же?
– Рождение новой страны, Коля, тебе еще об этом расскажут так, чтобы было понятно. Я-то не мастер объяснять детям такие сложные вещи, видать, потому что сам плохо разбираюсь в делах политики.
Слушая его вполуха, я наблюдал за окружающей обстановкой, пытаясь свыкнуться с ней и прочувствовать особую ауру постреволюционного Ленинграда, вкус которой я не способен описать словесно. Да, он был отчасти противным. Многолюдные широченные улицы, именуемые проспектами, грязные фасады с вычурной лепниной, автомобили и повозки, трамвайные гудки и запах тухлого