Кому понадобилось передавать ей послание? И, главное, зачем? Какое значение имело то, что она сейчас здесь узнает? Она развернула листок.
К ее разочарованию, листок был пуст. Ее цепкое зрение ухватило микроскопические подтеки, это означало, что послание, все-таки, было, но написали его то ли молоком, как в какой-то другой тюрьме когда-то писал революционер Ленин, то ли лимонным соком, то ли еще чем. Она читала об этом в книгах по российской истории, когда из нее делали Елену Скворцову, все ради того, чтобы Эстебан мог жить с ними.
Да какая, в принципе, разница? Чтобы прочесть текст, нужно нагреть бумагу, подержать над свечой, под лампой или хотя бы прогладить утюгом!
А в ее камере электричества не было, свечи, наверное, использовал для романтических ужинов ее предшественник, а утюг ей просто не нужен, потому что бальных платьев ей больше не носить.
Отправитель, видимо, совсем идиот, раз не учел этих душещипательных моментов. Она попыталась согреть листок дыханием, но потом с досадой швырнула в угол камеры. Температура ее тела все еще 36,6 градусов, а она пока что не превратилась в дракона 28 уровня, чтобы, опалив своим дыханием листок, прочесть зашифрованное в нем послание.
Она вдруг захотела поесть. Приоткрыв алюминиевую крышку, она ожидала увидеть там очередную баланду, но в миске обнаружились макароны.
«Кажется, мы сегодня пируем. – усмехнулась Амира, – Наверное, сегодня какой-нибудь национальный праздник Патонга. Что же, праздник, так праздник». И она вонзила ложку в миску.
В этот момент она почувствовала, как ложка уперлась во что-то твердое. Отодвинув макароны, она увидела маленький резиновый карманный фонарик.
Лихорадочно подобрав бумагу с пола, Амира развернула листок, легла ничком на матрац, расстегнула робу и навалилась телом на фонарик, чтобы свет не привлек кого-нибудь.
Она грела и грела листок, до тех пор, пока на нем не стал проступать текст. Текст было видно плохо, но она, все же, смогла прочесть его.
Прочитанное повергло ее в ступор. Может ли это быть правдой? Или это очередная ловушка? Хотя, чего ей бояться и какая разница, где погибать. Если кто-то пожелал ей помочь, организовав зачем-то ее побег, то почему бы и нет? Наверное, это все затеял Мистер Загадочная Тень, который с таким любопытством разглядывал ее в зале суда.
И зачем ему это было нужно? Уж не влюбился ли? Ему захотелось станцевать с ней вальс еще раз? Или это вообще не он? «Что же, заодно и узнаем», – подумала она.
Дочитав до конца, она быстро сунула бумагу в рот и проглотила, зажевав макарониной.
Фонарик она положила на прежнее место и завалила остатками ужина.
Проснувшись на следующее утро, она начала думать, что ей сделать такого, чтобы вынудить надзирателя, а точнее, надзирательницу, избить ее. Самое неприятное то, что придется не только подавлять свою агрессию, не только терпеть удары палкой, но и подставлять лицо.
В письме было написано,