– Галина, бери Женьку и давайте к нам на сиесту – кричала соседке Екатерина Елисеева, мама Славика. – Заделаемся испанцами, у них там такая же жарища. Женщина от всей души засмеялась.
Екатерина ей не нравилась, и причина была лишь одна – их поразительное сходство, проявляющееся как во внешнем виде, так и в поведении. Тяжело представить ситуацию катастрофичней появления на встрече двух девушек в одинаковых вечерних туалетах. И не менее тяжко переживать наличие собственного двойника, который обёрнут в комфорт и благополучие и не стесняется показывать это на каждом шагу.
«Даже сейчас, только взгляните на неё» – ворчливые мысли заполонили голову Галины. «К чему эти кудряшки, какое-то летнее платье с блестящей эмблемой из трёх букв. Зачем, скажите, ногти такие отпускать на ногах – да ими полоть можно!»
Волосы в очередной раз упали Галине на лоб, она сделала привычное движение рукой и закончила боевую раскраску земляного цвета. Она пока не успела освежиться после огорода.
– Конечно, зайдём, готовьте табуретки! – Галина вспомнила всё, чему её учили на театральном кружке.
– Галочка, разместишься на мягком уголке, мы же недавно обновили. – уколола Екатерина.
Бардовое лицо соседки не мог скрыть даже земляной слой.
– Чудесно-прекрасно! – отчеканила она и отправилась к умывальнику.
6
Волхвы утонули в полуденном зное. Огороды покинули даже самые отчаянные батраки. Там, где час назад пробегала ребятня или живность, грунт раскалился до такой степени, что мог обжечь и голые пятки детишек, и гусиные ласты. С улицы доносились только крики деревенских пацанов, которые, вопреки природному страху «чистейшей» воды коричневого цвета, ныряли в деревенский пруд, так полюбившийся местным коровкам. Раз они смогли противостоять целому полку заразы под предводительством кишечной палочки, то от засухи точно не помрут. Потом и они разошлись, кто-то подался через лес. Наконец, наступила гробовая тишина, сопровождающаяся музыкой полей. Волхвы заснули.
7
В это время Тихомир Иваныч, тот самый староста, собирающий толпы детей около костра, лежал за печкой, скрестив руки, и дремал с открытыми глазами. Эта привычка появилась задолго до седых волос и бороды, хотя причину никто не знал, да и сам дед не признавался. В его голове крутилось множество мыслей, и пищей для этих мыслей служили истории, заставляющие кожу слушателей покрываться маленькими пупырышками. Казалось, ночные представления скрывали только часть правды, иначе как объяснить сужение и расширение зрачков деда Тихомира во время этого специфического «транса»? Он будто заново переживал (возможно, выживал) свою собственную историю, и как раз правдивой версией ему никак не хотелось делиться с соседями. Возраст для очередного изгнания совсем