По потолку и стенам поползли трещины – дед проводил их глазами, у него чуть не закружилась голова от такого манёвра – опять напомнил о себе упадок сил. Трещины расползались с невероятной скоростью. Они усеяли весь грот так быстро, будто разом началось несколько землетрясений. Мешкать было некогда, поэтому дед сразу рванул обратно, причём как раз в тот момент, когда часть свода пещеры обрушилась на останки Фёдора.
(Вряд ли кто-нибудь отважится навещать его на этой могиле)
Мрак по-прежнему застилал глаза подобно тягучей жидкости, но рефлексы взяли верх – Тихомир быстро преодолел несколько поворотов, стараясь умчаться подальше от завалов за спиной, где нарастал грохот от падающих глыб, готовых в любой момент погрести его под собой. В кровь снова влили галлон адреналина. Стопы перебирали темноту, каждый шаг в которой казался пробежкой по органической субстанции, оставшейся позади: где-то в голове отдавалось звонкое эхо от ломающихся костей; в ушах по-прежнему стояло гудение бесконечной череды выстрелов (он ещё долго не забудет их); лодыжки вязли в воображаемом болоте чёрной слизи, с аппетитом поглощающей всё живое. Дед Тихомир убегал не из пещеры – он спасался из сеней чистилища, не иначе. Хотя на самом деле грот ни капли не поменялся. С тем лишь отличием, что существовать ему оставалось каких-то жалких пару минут. Горы, появившиеся там, где со времён первых жителей возникали только холмы да сосны, неожиданно вздрогнули. Рядом со старцем прошёл отбросивший его в сторону импульс. Справа образовался проход. Без лишних раздумий он тут же нырнул в него.
16
Если бы кто-нибудь взялся расспрашивать Тихомира Иваныча насчёт прошедшей ночи, о его возвращении, то в ответ получил бы пару колких фраз про крепкий сон и любопытство, сгубившее кошку. Отчасти это было правдой, потому что последствия спасительного рывка в голове старца отпечатались не иначе, как обыкновенный обморок. Дед Тихомир отключился, хотя во время бегства он заведомо готовился спасаться от дьявольских угольных сосен, казавшихся ему ожившими, и перебирать онемевшими от ужаса ногами, пока не наткнётся на точку выхода. И тогда он бы вспомнил про Джека и осознал, что больше никто не придёт прятаться от грозы под его сенями.
Когда Иваныч продрал глаза, перед ним предстал собственный дом, который никак не мог быть чистилищем. Хотя назвать по-другому едва не поглотившее его место, не поворачивался язык.
Часть II
1
Волхвы по-прежнему хорошенько прожаривались на летней сковородке. Их жители совершали традиционные заходы на грядки. Они всё так же кряхтели, обливались потом и придерживались за изнывающую от боли поясницу, когда дело шло к обеду или возвращению домой. Где-то кричали маленькие дети. Большие опять сторонились огородной работы, активно пинали мяч и в очередной раз, после неловкого удара, лезли в крапиву, снимая с губ ругательства,