– Рита обомлела бы, узнав, как ты горой за нее стоишь, – рассмеялась Инна.
– А я думала, что антиподы автору нужны, чтобы повыше приподнять своего главного героя. Так нас в школе учили, – сказала Жанна.
– Не только для этого. Но меня сюжеты книг мало волнуют. Как обворожительны Ритины короткие строки! Они как вдох и выдох! Они возникают не из событий и явлений, а из атмосферы, из ощущений и наполняют текст более пронзительным смыслом, позволяя читателю добраться до глубин души героя, а значит и собственной, – отвлекаясь от воспитательного аспекта Ритиной прозы, восхитилась Аня.
– А мне нравится, как Рита интригует читателю, намеренно не расставляя имена беседующих персонажей, чтобы дать возможность ему самому догадаться, кто из действующих лиц высказывает ту или иную мысль и какой позиции он придерживается, – дополнила Инна Анины восторги своим положительным мнением.
– О грустных событиях Рита пишет ради пользы, чтобы кое-кому из читателей прочистить мозги? – спросила Жанна тоном человека, не очень заинтересованного в ответе.
Но Аня ответила в силу того, что привыкла не игнорировать любые вопросы своих подопечных.
– Может быть. Не отрывать же людей от реальной жизни, тем более, что она очень верно воссоздает обстановку событий, у нее точное ощущение стихии описываемого времени. Она не упускает и пикантные, тонкие, изящные подробности. Допустим, что считалось тогда просто красивым, а что – кокетством. Что было тогда модно? Без них узоры судеб героев не выглядели бы такими выпуклыми и наглядными. Эти «мелочи» отсылают читателя в другую эпоху и делают ее зримее. Может, еще именно поэтому ее произведения не просто тревожат и волнуют, они царапают душу.
– Проза бывает военная, деревенская. А у Риты она бытовая, в которой радость и грусть перемешаны как в жизни?
– Нет бытовой, есть нравственная проза: тонкое, деликатное и глубокое внимание к душе человека. Не помню, кто сказал: «Пишу не о быте, а об отсутствии бытия», – объяснила Жанне Инна.
– Как это понять? – нетерпеливо спросила Аня, пытаясь сосредоточиться и вспомнить, что Инна уже говорила об этом. Но склероз не позволил ей удержать в памяти недавние слова из их спора.
– Бытие – это когда в быту присутствуют мысли о главном. Ну, что-то вроде того, – сказала Инна.
– Чехов выступал против пошлости. Он вынимал, и выворачивал нутро своих героев, чтобы преподнести и объяснить нам их суть, призывал к высокому и прекрасному в человеке. Но по мне он самый жестокий писатель. Он не оставлял надежды.