– Ненавижу, что не могу ответить на их вопросы, – вскоре произносит Брэн. – Вчерашний вечер и сегодняшний день – не худшие в их жизни. Худший – завтра, когда первоначальный шок пройдет и они в полной мере осознают случившееся и испытают страх. В первый день все ужасно. Во второй…
Прижимаюсь губами к трепещущему под его кожей пульсу и жду продолжения.
– Во второй день все реально.
– Как думаешь, Дэниел Коперник еще обратится к тебе?
– Пока не станет. Может быть, потом, если мы быстро отыщем Бруклин. Может быть, никогда. Ему есть о ком позаботиться: Ребекка и родители.
– Однако он уже никогда не станет прежним, верно?
Брэн не отвечает. В этом нет необходимости.
В конце концов он резким движением прислоняется прямо к стене, а другой рукой поглаживает мои волосы. Позволяю себе немного забыться; выросшая за день щетина на его подбородке царапает мне висок. За этим следует поцелуй – нежнее, чем я ожидала, учитывая… ну всё. Баюкает в руках мою голову, словно я что-то ценное, хрупкое. Не могу не задаться вопросом, какая же ярость кипит внутри его, что Брэн вынужден вести себя настолько осторожно.
– Постарайся выспаться, ладно? – прошу я, когда приходится оторваться друг от друга, чтобы отдышаться.
– Ты тоже. И прошу прощения за завтра.
– Хочешь сказать – за сегодня?
Он слегка улыбается – лишь небольшое подергивание губ. Но хоть что-то.
– Бывает, – говорю я. – Ивонн обеспечит массу сырой информации для анализа, а мне очень хочется выяснить, подавали ли дедушка и бабушка Бруклин какие-то иски, связанные с внучкой. У меня хорошо получается аналитическая работа. От того, что я сижу в офисе, мы ничего не теряем, а другие люди чувствуют себя комфортнее.
– Тем не менее. Я знаю, ты ненавидишь, когда твоя внешность мешает расследованию.
Начальник нашего отдела – босс Вика – отчитал Эддисона за непрофессиональный вид, когда Брэн чуть-чуть отрастил волосы. Не длинные или даже патлатые – просто темные кудри, слегка развевающиеся при ходьбе. Другими словами, все стало именно так, как мне нравится, потому что – охотно признаю – питаю слабость к его кудрям. Брэн не стал спорить с главой отдела. Но и волосы не укоротил. С вечерней щетиной он разбирается в шесть утра: ненавидит как бритье, так и саму мысль отрастить на лице растительность. В течение всей своей службы Брэн шел по тонкой грани между приемлемым и непрофессиональным, но его внешность имела значение только для карьеры. На ход самих дел она не влияет.
Тем не менее Эддисон понимает, почему внешность так волнует меня. И Мерседес понимает – Мерседес, которая никогда не выходит из дома без идеального макияжа, потому что тот прикрывает два неровных шрама внизу щеки, нанесенных в детстве разбитой бутылкой. Потому что есть разница между тем, чтобы не стыдиться шрамов, и выставлением их напоказ, для комментариев всех и каждого.
Брэн