– Папа, вернись к нам. Я маму уговорю, и не буду ругать тебя за водку.
– Ну, как же я вернусь, доченька. Вы с Галей большие, а там маленький, в пеленках. Его кормить надо. Ты уже помощница маме. Умница моя.
– Папочка, ты возвращайся, когда сможешь. Я буду ждать. Не бросай меня совсем.
И она, не сдерживая слез, побежала в дом. Толян отвернулся. Мне тоже было жалко Оксану. И было неловко, что подглядывала за чужим семейным горем. Я раздраженно сказала:
– Неужели я могла бы любить такого? Чего она унижается перед ним? Он же бросил их! Не понимаю Оксану.
Толян подумал и объяснил:
– Ты любишь за что-то, за какие-то хорошие качества, а Оксана просто за то, что он ее отец.
– А если бы он был хорошим, она больше любила бы его?
– Не знаю. Я, например, чем больше маму жалею, тем больше люблю. Я понимаю Оксану, как родную сестру. Ее мама сказала, что мы с ней «родственные» души.
– Толя, а есть у тебя друзья, у которых все хорошо в семье?
– Нет. Они не поймут нас.
– Может, тебе просто не повезло? У нас практикантка Галя была из нормальной семьи, но как она понимала нас и любила!
– Мне такие не встречались. И воспитатели не могут любить, как мама. Они должны ко всем относиться одинаково. Иначе дети будут обижаться. Вообще-то к послушному ребенку воспитатели лучше относятся. А мама любит всегда, и я люблю ее, какой бы ни была.
– Но меня же по-настоящему любили в лесном детдоме!
– Может, по-настоящему жалели? Ты не злись. Пойми – не любви, доброты жди от них.
Мне было горьки слова Толи. «Неужели, правда, что нас только жалели? Разве я не заслуживаю любви? Я никому не нужна», – думала я, не пытаясь остановить нахлынувшие слезы.
В гости к Оксане в раскисшем виде не пошла.
РАСТЯЖЕНИЕ СВЯЗОК
По привычке скатываюсь с пятого этажа по перилам. Кто-то хватает меня за шиворот. Сердито оглядываюсь – дежурная.
– Покалечиться захотела? – подняв ниточкой брови, строго спросила она. – Чтобы я больше такого не видела! Ясно?
– Ясно, – ответила я и помчалась вниз, делая на поворотах лестницы крутые «виражи» на одной ноге.
Вдруг пронзила острая боль. Я осела на ступеньки. Одна нога у щиколотки сразу сделалась толстой и бугристой. Поскакала на здоровой. Дежурная, услышав стук ботинок, поспешила на первый этаж сделать новое замечание, но, увидев, мою опухшую ногу, рассердилась:
– Не послушалась – вот и результат!
Мне было больно и обидно.
– Давно была бы на улице, да вас послушалась!
– Не оговаривайся и не ври!
– Нет у меня привычки врать.
– Все вы тут врете.
– Неправда!
– И что теперь будешь делать?
– Скакать.
– На пятый этаж?
– Ну и что? Не смертельно. Это же не на всю жизнь?
– Конечно, нет. Пару недель полежишь. Растяжение связок у тебя. Жди здесь. Сейчас медсестру позову, – строго сказала дежурная и заторопилась на второй этаж.
Девочки сочувствовали