Манцура опросили в качестве свидетеля, на Самохин на допросе не присутствовал и решил под предлогом уточнения некоторых вопросов нанести бизнесмену визит самостоятельно, не поставив в известность не только следователя, но вообще, никого из коллег. В разговоре Манцур заметно нервничал, часто сбивался и путался в мелочах, но в целом довольно твердо держался избранной еще на первом допросе линии. Самохин ему не поверил, но прижать коммерсанта было нечем.
Через месяц оптовая база, потерявшая в результате ограбления инкассаторов недельную выручку, не смогла рассчитаться с очередным поставщиком, тот, не долго думая, «передал дело на рассмотрение в братковый арбитраж», но до серьезных наездов не дошло, – Максим Манцур фактически спас неудачливых коммерсантов от серьезных проблем, предложив им переписать на него бизнес в обмен на уплату всех долгов.
Единственный арестованный налетчик очень убедительно валил все на убитого, выгораживая себя и сбежавшего, а следствие и суд охотно приняли версию о том, что ограбление было проведено бандой из трех человек по собственной инициативе.
Чувство вины с годами притуплялось, отношения с невестой, невольно спасшей ему жизнь, но самим своим присутствием не дававшей забыть взгляда вдовы на кладбище, как-то сами собой оборвались, по взаимному молчаливому согласию.
…Самохин поднял трубку телефона внутренней связи, набрал короткий номер дежурного.
– Ерохин, Канаев еще здесь?
– Домой уехал, Павел Борисович. Минут десять как.
– Позвони ему, пусть возвращается. Срочно. Жду у себя.
3
Зеленый УАЗ с эмблемами ФСИН на дверях вырулил с разбитых улиц Зековки, застроенных покосившимися от старости деревянными домами и, прибавив скорость, двинулся по набережной. Шаляпин сидел на пассажирском сиденье, одной рукой вцепившись в ручку на передней панели, чтобы не болтаться по салону на ухабах, а второй придерживая на коленях толстую кожаную папку. Водитель, молодой контрактник, старался объезжать совсем уж глубокие ямы (объехать все было невозможно) и, очевидно, находясь в прекрасном настроении, развлекал начальника колонии жизнерадостной болтовней. Он возил Шаляпина уже третий год, привык к весьма демократическому стилю общения шефа с младшим составом и сейчас, не стесняясь, делился своими планами на завтра, не обращая внимание на хмуро-сосредоточенное лицо пассажира.
– Программу-то какую на завтра объявили, Петр Петрович,