Продолжая рассуждать, баба Маня сняла с вешалки старенькую телогрейку и добавочно прикрыла ею и кастрюлю, и чайник – тепло подольше задержится. Затем, протерев тряпкой запотевшее стекло, подставив ладонь к глазам, вгляделась в заливаемое дождем окно. Видимость почти никакая: слева, там, где море, ничегошеньки не видать, справа – едва уловимо глазу темнеет сарай с сетями. Вроде, никто не посягает на бывшую государственную собственность, вдруг ставшую ненужной. Не посягает – и слава богу. Выпрямившись, баба Маня опять задумалась.
«Ну что тут скажешь, трудновато нам придется, если военных от нас уберут. Во-первых, военные – это защита, а во-вторых, они нам завсегда помогали. Взять хотя бы время, когда горбуша на нерест идет. Ой, да какой там идет, бывает год, когда она валом прет, туча тучей, как угорелая несется. Упрется всей массой в ловушке или садке – и ни туды и ни сюды, пушкой не пробьешь, не сдвинешь. Пытаемся, тянем-тянем сети, все жилы из себя вытянешь, да разве такую махину одолеешь. Недолго думаю, бегу на поклон к военным, дескать, помогите, служивые. Спасибо ихнему командиру, никогда не отказывал – даст с десяток ребят покрепче, они и сети с рыбой вытянут, и кунгас рыбой набьют по самые борта. Понятное дело, мы не только военным «спасибо» говорим, но и отблагодарим их свеженькой рыбкой. Подгонят они свою машину, набросают в кузов рыбы, сколько им надо: и на ушицу свеженькую солдатикам, и на зимнюю засолку – и все при своих интересах оставались. Раньше-то мы два невода ставили, два большущих ставных невода. А сейчас один ставят, да и тот с трудом, потому как мало желающих на нем горбатиться; да и рыба не каждый год идет, а если и идет, то в малых количествах, даже квоты не выбирают. Ну, что это сейчас за рыбалка? Пенсионеры по своему возрасту не могут ударно работать, а молодежь не желает в соленой воде руки портить, да спины срывать – она все больше