Из-за Василия я с трудом успеваю выполнять только задания, не терпящие отлагательства. О пятерках и думать не приходится. Хотя бы не вылететь из вуза. А с его лица не сходит выражение счастливой беззаботности и ничем не подкрепленной уверенности. Но я все равно не оставляю намерения хорошо сдать сессию за счет ночных бдений.
В школе Василию легко давались все предметы. В классе он слыл любимчиком. Девчонки были от него без ума. Никто не замечал, что он лодырь и пустой фантазер. Даже директор школы предполагал, что из него может выйти неплохой человек. Он поддерживал его в стремлении учиться в вузе, дал хорошую характеристику. А я уже тогда очень сомневалась в этих оптимистических прогнозах.
Дни идут, а я все слушаю и слушаю ничего незначащие слова Василия. Разговоры его протекают в том же русле – ни о чем. Злит дикая нелепость моей ситуации. У меня ли не находится достаточных слов для убеждения или у него не хватает ума понять меня?.. Пытаюсь молчать. Настырно заводит… Я день ото дня тупею… Еще я никак не могу перебороть самоунижение, вызванное безвинным, но реальным грехопадением. Оно давит на меня, не выпускает из острых когтей, делает безвольной.
Я слабачка, а Василий непрошибаемый. Я бешусь, распаляюсь, а он миролюбиво заявляет, что пустяшная перепалка полезна, и с досаждающим упорством в сотый раз повторяет одно и то же, только переставляет абзацы своих «выступлений». Он, дразнясь, с удовольствием переиначивает мои слова, выворачивает их как ему заблагорассудится и тем сводит на нет любую мою попытку его прогнать. «Куда сегодня будем склонять вектор нашего разговора? Может, сразу сломаем и выбросим его с двадцать третьего этажа?» – зло, сквозь зубы говорю я Василию, а сама думаю: «Попробовал поиграть со мной в кошки мышки, получилось, понравилось. Вошел во вкус. Навязался ты на мою шею, как камень для утопленника. Я же не живу, а противно существую! Мне все пять лет так мучиться? Кто бы избавил меня от тебя, проклятущего! Без того чтобы не опозориться, мне самой это сделать не удастся. Но это же ужасно! Может, и правда с двадцать третьего… Но мама, бабушка и мои мечты… Я совсем уже…
Не могу сказать, что эти «беседы» для меня проходили совсем уж даром. Моя способность спорить оттачивалась благодаря «опытному» учителю. Во всяком случае, я научилась парировать, загонять его в угол. Но положительных результатов это не приносило. Он не признавал моих побед. И решительности они мне не прибавляли. К тому же слишком дорого по времени обходилось мне это «обучение». Во всех моих словах Василий выискивал будто бы скрытый смысл, высматривал лазейки для дальнейших нападений и обвинений и тут же немедленно пользовался нечаянно предоставленной возможностью продолжить спор. Если я замолкала в надежде прекратить издевательства, он с воодушевлением и удовольствием продолжал говорить сам, повторяя стократ озвученное. Василий не только поддерживал разговор, но и направлял его