Брюнетка продолжила, теперь уже жалостливо:
– Да, жизнь обошлась с тобой не лучшим образом. Видно твой – кобель не из последних. Девочку стронул, гад. Что, белый свет не мил? Наломала ты, девка, дров в горячке, в любви? Всех слез не выплачешь, еще много их у тебя будет. Побереги силы, они тебе завтра пригодятся. На совесть мужика полагалась, не боялась его? Брось его. Выкинь из головы дурь-любовь, иначе всю душу тебе вымотает. Наверное, не сумела покривить душой, скрыть свои чувства, а он и воспользовался? Надоест валандаться с тобой, начнет искать благовидный предлог, чтобы уйти. Не станет миндальничать. Раскаяние не будет его терзать, поверь. Может, мои слова заставят тебя по-новому осмыслить твое прошлое глупое поведение.
У Гали от всего этого потока страшной информации опять жалко задрожали обветренные за утро губы.
– Напуганная, наученная горьким опытом, теперь будешь шарахаться от мужиков? – с усмешкой спросила черноглазая. – Бедная, сгубила в себе еще не пробудившуюся чувственность. Быстро завянет нераспустившийся бутон.
– Замолчи, не терзай ребенка, – прикрикнула на нее бойкая многодетная мамаша.
– Мне рот себе зашить ради этой дурехи? – огрызнулась черноглазая соседка.
Первая ночь в больнице прошла в полузабытьи. Перед глазами все время стояло бледно-синее лицо женщины, которую чуть ли не волоком тащили с операции две санитарки. Соседки по палате рассказали, что ее сыну десять лет, а муж – скотина (даром что ученый), потому что пьющий. Она двадцать пятый раз попадает сюда. Врач вызвала ее мужа в больницу и заставила присутствовать при операции, а потом объяснила, что в случае еще одного такого «визита», она не отвечает за жизнь пациентки. Муж что-то пьяно мямлил насчет своих потребностей. Тогда возмущенная и разгневанная докторша заговорила с больной о необходимости прекращения постоянного пьяного насилия путем развода, хотя бы ради ребенка. Больная обещала. И тут Галя вспомнила свою деревню, соседского, рыжего кота-хулигана, который замучил всех кошек на их улице. Били его хозяйки, гоняли целой стаей обиженные коты – бесполезно. Все равно улучал момент, подлавливал совсем молоденьких или старых сонных кошек и добивался своего, несмотря на их истошные крики и визг.
Утром Галя, дрожащая от стыда и страха, проходила по коридору, (как сквозь строй) по обе стороны которого в два ряда стояли больные мужчины и злыми, хамоватыми шуточками провожали «грешниц» в операционную. «По вашей вине мы все тут!» – злилась Галя. И злость высушивала ей слезы.
Появились три доктора. Старушка-врач, окинув быстрым взглядом группу вошедших женщин, сразу приметила испуганную девочку-подростка, подрагивающую плечами и неприметно вытирающую пальцами сбегавшие по щекам непослушные слезы.
– Ребенка ко мне, – тихо, но властно сказала она медсестре.
Спотыкаясь об углы столов, Галя добралась до места, указанного ей доктором.
– Слушай