И вдруг Василий стал всерьез мечтать о том, как заработать легкие деньги: нарисовать, напечатать, выплавить фальшивки. Он вспоминал рассказы О. Генри о мошенниках, – мне тоже нравились в них резкие неожиданные концовки, – восхищался знаменитыми ворами, вскрывающими сложнейшие электронные замки сейфов. А я заметила ему, что для того, чтобы стать вором такого высокого класса тоже нужно много знать, что ему и эта «карьера» не светит по причине его патологической лени. Я удивлялась усеченным представлениям Василия о реальной жизни. Я могла бы его понять, будь он «вольный волк, бунтарь по жизни». Но ведь нет же! Даже от десятилетних мальчишек в детстве я не слышала столь примитивных рассуждений! Меня ужасали мечты Василия и, хотя я понимала, что в силу своей бездеятельности он никогда их не осуществит, все равно пыталась доказать ему глупость и порочность подобных «предприятий», утверждала, что такие мечты как правило заводят в гиблое болото. Его глупые слова я могла бы не принимать всерьез, если бы не понимала, что подобная инфантильность по большей части заканчивается бедой. Пустые мечтания сильного, здорового мужчины, вызывали у меня брезгливое отвращение. Но, памятуя школьную формулу, что «неисправимых нет», и чувствуя ответственность за падение товарища, я всеми силами пыталась противостоять его нелепостям. Я возмущалась: «Часами попусту языком молотишь, а подрабатывать не хочешь. Выпрашивать у бабушки трешки проще? Не стыдно? Здоровый бугай! На что ты способен? Выпить в компании, позубоскалить с девчонками и всё? Здесь все серьезно учатся. Никто не хочет с тобой хороводиться. Тебе скучно. Я – то единственное, что связывает тебя с деревенским прошлым, вот ты ко мне как репей и прицепился». Но Василий не реагировал на критику. Видно, не так просто излечить человека от недуга лени.
И случилось непоправимое. Загорелось Василию попасть на университетский бал с шикарным буфетом, поесть черной икры, потанцевать и повоображать перед девушками. И «увел» он у одного зажиточного студента стипендию, да еще прихватил немного денег из тех, что получил при распространении платных, праздничных входных билетов. (Боже мой, до чего опустился!) Его поймали с поличным, посадили в кутузку где-то на окраине города. Не знаю, что творилось на курсе, мне стыдно было появляться на занятиях. Но в течение недели меня с Василием вселили в отдельную комнату, а его взяли на поруки.
Он ничего не объясняя, заманил меня в эту комнату и уже там рассказал, что писал в комитет комсомола, плакался, что голодает, но деньги взял для любимой девушки, чтобы поправить ее здоровье после больницы. Умолял не выдавать, спасти, чтобы его с позором не выгнали из университета. Попав в щекотливую ситуацию, я сначала раскричалась, принялась лупить Василия сумкой с книгами, потребовала выпустить из комнаты, потом, поняв, что ему поверили, разревелась и, отгородившись стульями, измученная