В кабинет вошла Кити, а за ней и супруга князя.
– Доброе утро, papa7, – поприветствовала отца Кити, подойдя и поцеловав его в щёку.
– Скорее, добрый день, ma chérie8, – шутливо заметил князь.
– Зато Кити уж точно не будет дремать на балу сегодня, – заметила Мари, – в каком костюме ты сегодня будешь, дорогой?
– Думаю, не стоит выделяться из толпы, буду как все и надену чёрную маску и плащ, – глядя на жену с мягкой озорной улыбкой промолвил князь.
Мари ответила князю немым укором, мельком указав своим взглядом на Кити. Влад, правильно растолковав намёк жены, поспешил обратиться к дочери:
– Моя дорогая, а какой наряд выбрала ты?
Услышав столь неуместный вопрос супруга, Мари в наигранном отчаянии закатила глаза.
Кити посчастливилось не ответить на вопрос отца, так как в кабинет постучали.
– Вызывали, ваша светлость? – задержавшись в дверях, поинтересовался управляющий Тимофей.
– Да, Тимофей, проходи.
Князь быстро достал из ящика письмо для Щербатского, которое давеча при появлении дам поспешно спрятал в стол, и, протянув его управляющему, добавил:
– Сию же минуту доставить, – распорядился князь.
Приняв из рук его светлости послание, управляющий направился к выходу, но у самых дверей остановился.
– Прошу прощения, ваша светлость, но на письме не указаны ни получатель, ни адрес доставки послания.
Все присутствующие в кабинете вопросительно посмотрели на князя.
– Ах, да… – растерялся Влад.
Озвучить присутствующим в кабинете дамам адрес и получателя письма было для Влада сравнимо с прыжком в пропасть и сулило множество проблем и ненужных разговоров.
Влад, недолго думая, жестом попросил управляющего вернуться, прибавив:
– Давай-ка я допишу.
Быстро князь, указав адрес и получателя, вернул письмо управляющему, и тот уж было отправился выполнять поручение, но, сделав пару шагов от стола, решил для точности проговорить написанное князем вслух:
– Имперский театр. Для Лилиан Керн. Сию же минуту отправлю в Имперский театр конюха. Хорошего дня.
И, поклонившись в полной тишине, Тимофей покинул кабинет князя.
Ситуация была поистине удручающей.
Мари молча глядела в окно, всем своим видом демонстрируя, что произошедшее ничуть её не касается. Кити, напротив, округлившимися от ужаса глазами смотрела прямо на отца. Никто не смел вымолвить ни слова. И даже сам князь понимал, что оправданием ему может послужить только правда, которой он не мог раскрыть.
«Ну, что же, – думал князь, – пусть так!».
Рано или поздно правда откроется, и тогда он будет помилован, а пока придётся молчать и терпеть. Прошло уже достаточно много томительных минут, но никто не решался начать разговор. Князю было нестерпимо