– Мама для Васо передала. А тебе – ткемали и чурчхелу.
– Мзия, но ведь она даже не видела нас ни разу!
– Не видела, но знает!
– Ну, передай маме диди мадлоба. А как мама по-грузински?
– По-разному называют. Я называю дэда.
Дэдой стала звать Кристину Васильевну и я, когда мы познакомились в Цхинвали. Поверьте мне: это была редкая женщина! Даже фамилия её, Тэдиашвили, была приятна моему слуху. И на всю жизнь запомнилась дата рождения – 6 ноября 1921 года.
На ВЛК Мзия поступала как поэтесса, но попросилась в прозаический семинар. В ней пробудился интерес к драматургии.
– За стихи мало платят, – говорила она честно, – а на одной пьесе, если её хорошо пристроить, можно жить годами.
Пристраивать и устраивать Мзия умела великолепно. В гости к ней то и дело приходили известные московские литераторы, критики, сотрудники столичных журналов. За щедрыми Мзииными столами чувильные москвичи расслаблялись и много чего обещали. Иногда и выполняли обещанное.
Ей вообще трудно было отказать. Светловолосая, зеленоглазая, невысокая, но хорошо сложенная, Мзия стильно одевалась, умела себя подать. В ней мало было от типичной грузинки. И живость, и кокетливость, небольшой, но опыт актрисы в прошлом делали её очаровательной. Мужчины млели.
В общежитии особо не развернёшься, и решила Мзия переехать на съёмную квартиру. Кристина Васильевна и Вано были категорически против – ведь им предстояло оплачивать квартиру. Кому же ещё! И Мзия вспомнила про мигрень, про невозможность жить и писать в общежитском шуме и гаме, хотя никакого шума на седьмом нашем этаже не было. Первой сдалась дэда, а за ней и Вано.
В прелестную однокомнатную квартиру на Текстильщиках Мзия перевезла свой «персидский шатёр», и я стала время от времени наезжать к ней с ночёвкой. А гостей, как ни странно, поубавилось. Одно дело – легендарное обиталище талантов в комнатных тапочках, и совсем другое – съёмная однушка где-то на Текстильщиках! Удобств больше, а шарм потерян!
Но подруга не позволяла ни себе, ни мне скучать. Однажды заманила к драматургу Владимиру Космачевскому, делившему жильё с курицей-несушкой, по-хозяйски кококующей за картонной отгородкой. Запах ужасающий! Выпендрёжный хозяин пригласил кроме нас каких-то московских актрисулек и дебелую вдову Александра Вампилова. Имени её я не помню, но была она гвоздём программы, исполняла плаксивые воспоминания о гениальном муже-драматурге.
В другой раз Мзия сорвала меня с очень важной встречи молодых поэтов с литературными критиками, проходившей на втором этаже ЦДЛ. Помню, были там Вадим Кожинов, Лев Аннинский, Владимир Бондаренко, Станислав Лесневский и человек двенадцать поэтов моего поколения – быть может, не самых громких, но подающих надежды. Я уже отчитала, внимательно слушала стихи других счастливчиков, отобранных на эту встречу… И вдруг заглядывает Мзия, энергичным жестом зовёт меня выйти.
– Мзия,