забыть и успешно забыл, не повторялся. Однако, семь лет спустя я снова оказался в состоянии, куда более плачевном, чем шок от потери родителей. Злая случайность привела в мой дом группу бандитов. Меня в тот момент ещё дома не было, я тогда сильно отставал по учёбе и только только заканчивал занятия в школе. Путь оттуда до дома был неблизкий, да и не торопился я никуда, тёплый майский вечер, один из немногих тёплых вечеров в нашей стране, был слишком приятным, чтобы куда-то торопиться. Меж тем вооружённые люди уже оккупировали весьма большой и удобный частный дом моего деда, подаренный ему некогда моим же отцом. Я не знаю, что там происходило, не знаю, как и самое главное зачем и почему. Последнее, что я видел – объятое пламенем здание, яркое мерцание сирен, толпа пожарных, впопыхах поливающих мой дом водой, чуть поменьше – кучка полицейских вместе с фельдшерами, ведущих виновников происшествия в огромную конвойную машину. Я бросился было в здание, но было уже поздно, да и никто меня не пустил. Пожарные схватили меня, оттащили, начали расспрашивать. Я сказал, что живу тут и что внутри находится моя сестра и мой дедушка. Немного помолчав, двое здоровяков в защитных костюмах, опустив голову, рассказали мне, что действительно вынесли из здания пожилого мужчину, но его тело находилось в таком состоянии, что мне лучше не видеть его. К тому же то, что он пожилой, это единственное, что наверняка можно было сказать, увидев тело. Да, они говорили именно «тело». Не надо быть гением, чтобы понять, что он мёртв. Насчёт сестры они не сказали ни слова. Сказали, что тело было только одно, что никого другого в пожаре не нашли. Сейчас внутри здание орудовала другая группа, искали. Я ждал их, затаив дыхание, ходил с места на место, стараясь на время унять боль от потери горячо любимого деда, теша себя надеждой на то, что Инадзума окажется живой. Напрасно. Вторая группа вернулась с пустыми руками. Тогда состояние шока повторилось. На этот раз всё было иначе. Я рухнул на колени, моментально впадая в беспамятство. Я не плакал, не кричал, лишь открыл рот в немой попытке произнести что-то, но даже он отказался меня слушаться. Лишь руки, то и дело рефлекторно хватавшие беспорядочно появляющиеся в них мобильные телефоны, ключи, ручки, пистолеты, рации, шприцы, таблетки, бинты и прочую мелкую чепуху, продолжали функционировать.
Я не знаю, сколько времени потребовалось, чтобы успокоить меня. Не знаю, что случилось вслед за этим. Помню только, что вывалился из реальности, выключился, словно стараясь самоуничтожиться. К моему величайшему сожалению, не вышло. Я очнулся на больничной койке в комнате, в которой кроме белых стен, трёх других коек и шкафа с пустыми полками ничего другого попросту не было. Дверь была закрыта с другой стороны, но к ней подошли, как только я попытался позвать кого-то мне помочь. Подошла миловидная девушка с яркими волосами, крашенными в алый. Она улыбнулась, представившись мне Роксаной, и сказала, что я нахожусь в специальной клинике для больных с неизвестными психическими отклонениями, название которой
