Из окон музыкальной школы Чайковского гремела на полную мощность отстойная попса, дети пели и свистели. Это было забавно. Я включила камеру телефона записать. Дети заметили, что их снимают. Через минуту ко мне из школы выскочила возбужденная малолетка. Встала в угрожающую стойку, прислонившись вплотную пиздой к моему столу, на голове бейсболка, рваные джинсы стрейч.
– Это видео то, что сняли, сотрите.
– Не собираюсь.
– Ну, тогда я сейчас разобью твой телефон.
– Попробуй.
Теряется. Запинаясь:
– Вот мне восемнадцать, а тебе наверное сорок (пытаясь на глаз дать больше и задеть, не зная, что делает комплимент), но завтра я к тебе людей пошлю, они тебе руки оторвут.
Встаю, отталкиваю её от стола.
– Мне угрожать не надо. Я за себя постоять могу. Пошла вон отсюда.
Она убежала. Следующим ко мне из школы вышел взрослый, подошел, представился учителем вокала, улыбнулся во все лицо, извинился за ее поведение и попросил не публиковать видео. Я кивнула. Стерла. На другой день ко мне в кафе подходят пятеро испуганных пацанов с вопросом, кто тут вчера обидел их сестру.
– Ну, я. Какие вопросы?
Друг, который в кафе со мной ест суп, пытается меня защитить:
– В чем проблема, ребята?
Они радостно кидаются к нему, не ожидали, что их послали говорить с женщиной. Чувствуют себя не в своей тарелке. Улыбаются ему, пожимают руку, увидели доброго полицейского. Я прошу его сесть и не вмешиваться. Включаю камеру мобильника направляю на парней:
– Говорите, слушаю.
Они вздрогнули:
– А чего вы сразу камеру? Мы – поговорить.
– Говорите. Это я вашу знакомую толкнула. Пусть научится говорить раз. И будет готова, что ей ответят, если она кому-то угрожает – два.
– Ну, может ей неприятно, что вы её снимали! Нам неприятно. И мы можем вас так снимать.
– Снимайте. Меня не интересует, что вам приятно, а что неприятно. Это общественное место, закон мне снимать не запрещает. Вон у вас над головами еще две камеры висят. Здесь все снимается. Какие ещё вопросы?
Они испуганно смотрят на камеры висящие над входом в кафе:
– Нет вопросов…
Не готовы бить, не лезьте в драку. И улыбка тут может решить многие вопросы.
Если улыбка – белый флаг, то слезы – сгоревший предохранитель.
Я сидела в самолете и плакала. Такого со мной никогда не случалось: слезы по поводу отъезда. Я впервые не хотела улетать. Все мое нутро протестовало против отлета из города, в который я влюбилась с первого взгляда. Ничего особенного он не сделал, просто он был бесконечно красив. Гармонично и неисчерпаемо. Так красив,