Но всякие комиссии по ликвидации безграмотности строго следили за миссией возложенной на них и такой трюк никто бы не оставил не замеченным, не ходи она в школу. И она, теперь уже здесь в Москве была очень удивлена, как это матушке удалось уговорить родителей, чтобы они отпустили Ниночку с ней?
Ведь она была старшенькой, и всё, что касалось домашней работы и младших братьев и сестёр лежало на её хрупких плечах. Ну да, теперь ведь подросли последующие за ней, двое братишек, а совсем малышей больше не появлялось. Да куда уж больше, и так семеро по лавкам.
Глава 6
А тётка уговорила свою племянницу, то, бишь мать Нины, легко и просто. Пообещав ей, что устроит дочку их в монастырь. И замуж не надо идти, и накормлена, одета, обута будет. Да, ещё и работу посильную найдут ей там. Псалмы читать. Да отмаливать грехи. Возможно и ваши. Чем не работа?
В Москве Елена Дмитриевна имела свою отдельную двушку, плата всё тех же чужих мужей за её ночи любви с ними. И не все они были такими, как тот прохвост, что подставил её в своё время.
Она работала заведующей отделом готового платья в большом магазине, а он был его директором. Вот и подставил свою любовницу под монастырь, а сам остался в стороне. Елена Дмитриевна не выдала его, оттрубив от звонка до звонка, надеясь, вернувшись, урвать с него жирненький кусочек откупа, за её молчание.
Но, выйдя на свободу, и встретившись с ним единственный раз, узнала, что он поднялся за эти семь лет не на одну ступеньку вверх. И предупредил её, что, если она надумает, навредить ему их прошлой связью, он сотрёт её в порошок.
В бараний рог скрутит и тогда ей уже светит намного больше, чем прежние семь лет. И она отступилась. Да пропади он пропадом, этот бандит с большой дороги. Она будет жить, как курочка. Там гребнул, там клевнул и сыт.
Но прописывать эту бедную родственницу, она не спешила.
Кто знает этих деревенских? Они просты с виду, а что у них внутри не поймёшь. Пропишешь, а она со временем и турнёт тебя из родной квартиры. Да и, ведь она молоденькая, хорошенькая, сладенькая. Эти кобели её враз это доглядели. Хорошо хоть, калечка она, а то грех он солон. Останешься у разбитого корыта, а годы они мчатся.
Кажется и она, только что сама цвела майской розой, а теперь перед зеркалом уже почти сухоцвет. Под пятьдесят стукнуло, а если честно, сорок восьмой ей и это не шуточный возраст. Хоть и говорят, сорок пять, баба ягодка опять. Нет, сорок пять, это уже ближе к сладкому, но варенью.
Ей же хотелось побыть ещё в соку. Когда тебя сжимают в объятиях, а ты хрустишь, как спелый арбуз, готовый брызнуть сладким соком. Обворожительной розой, что радует глаз и дарит незабываемые минуты наслаждения глазам и сердцу.
А Ниночка наша жила своей жизнью. Сразу же поняв, что матушка