– Нет, не засвербило, – Павловна состроила ехидную мину, – моя девственность – палка о двух концах и концы эти неравнозначны. Помнишь, в деревне меня окрестили «невестой дъявола», может, и есть он, это дъявол и я его половинка?
Павловна закашлялась, но из баллончика брызгать не стала, отпила глоток вина.
– Не познала я радостей энтого дела, фу, как по телевизору увижу все эти мерзости, противно становиться, слюняво.
На щеках Павловны вспыхнул румянец, Таисия гадала, от вина или от смущения зарделись щёки непорочной старухи?
– Вводишь ты меня в смущение своими глупыми вопросами, Таисия, – Павловна сама ответила на немой вопрос своей слушательницы, – сама не знаю, жалуюсь я тебе или хвастаюсь, но такая песня моей жизни, припев не выкинешь. Последнее время подумываю так, может, когда предстану перед светлые очи господа, скостит он мне наказание за мои грехи в награду за моё девичество? Как думаешь? Вот и вся история.
– А как же Миша, Полина? Про их судьбы вы не рассказали.
– А что, Полина молодец, Миша всегда был сыт, обут, одет, она мою фотографию на комоде держала, всегда ему показывала, моё день рождение они отмечали. Так что, когда я освободилась, они меня встретили и мальчонка сразу меня признал.
– А когда родилась та, биологическая мать Михаила?
– Девятнадцатого января, в самую стужу.
– А вы?
– Тринадцатого мая, так я и промаялась всю свою жизнь.
– А как вы начали жить после освобождения?
– Как и говорила уже, Полина встретила меня, всё моё добро сохранила, я первое время как зверь в зоопарке себя чувствовала, казалось, что по улице иду, а мне вслед пальцем тыкают, зечкой обзывают. Это сейчас молодёжь полгода в предвариловке отсидит и на каждом углу себя в грудь бьёт, что сидел. В то время этот факт биографии скрывали, как могли. Так вот, Аванесович, не до конца подлецом оказался, отблагодарил меня за то, что я его с собой в тюрьму не потащила, купил мне вот эту квартирку, тогда она кооперативной называлась. Такие хоромы только недавно опять строить начали, раньше всё клетушками-хрущёвками народ баловали. У меня же балкон, как терраса, я его уже потом утеплила, цветы там выРащивала, канареек завела, пели они, заслушаешься, выйду, сяду в кресло-качалку и кайфую. Но отдыхать мне долго сам Аванесович не дал, на овощную базу пристроил, деньги не большие, но свобода полная, перетёр, с кем надо, меня потихоньку в заведующие перевели, а там, сама понимаешь, доход другой.
– И вы не испугались снова махинациями заниматься?
– Э, милая,