Когда-то давным-давно, по рассказам старожилов, была на той елани пашня Сергеева прапрадеда, служившего пятидесятником Могойтуевского караула. В пади, где было позже построено зимовье заимки, убил он одной зимой осторожную рысь. С тех пор и стала именоваться падь Рысьей.
Кремневка, из которой удачливый пращур спустил желтоглазую рысь с сосны, а может и лиственницы, никто про то за давностью времени уже и знал, передавалась из поколения в поколение у Нижегородцевых по наследству старшему сыну.
Как это водится с фамильными преданиями, с годами дикая кошка-рысь выросла в размерах почти до амурского тигра-амбы, заходившего, опять же согласно преданьям и в эти места. Как бы то ни было, желтовато-пятнистая шкура рыси висела с кремневкой на стене у деда Марка, являясь местом паломничества любознательных внуков и подгулявших казаков, проверяющих на ощупь качество полинявшего меха. Хорошие бы унты получились!
Облезшая шкура рыси и кремневка с облупившимся от времени прикладом по решению деда Марка должны были одним днем стать наследством младшего сына Сергея Нижегородцева. Тому сам бог велел, кому как ни Сергею Сергеевичу владеть этой семейной реликвией. Если у вас в голове перепуталось с Сергеями, то вы далеко не одиноки.
Сергей, который Маркович, мечтал о другом. Распахать старую залежь, надеясь получить с нее отличный урожай пшеницы-кубанки. Ох и сыпанет, пудов триста с десятины!
Так и сказал Сергей, поведав о своем истовом намерении отцу. Марк внимательно выслушал, погладил аккуратно расчесанную на две половину посеребренную сединой черную бороду и соглашаясь с сыном, немного поправил. Триста не триста, но двести пудиков верных, после чего загадочно улыбнулся и повел наследника в поднавес, где хранились привезенные им из Харбина ручные веялки и конные жнейки. Среди сверкающих лаком собратьев выделялся красным пятном новенький железный плуг.
– Эмиль Лихард[72], двухнумерной! – выпятив колесом грудь в расстегнутом до увесистого живота сюртуке с желтыми петлицами на отворотах, украшенному двумя рядами светлых орленых пуговиц, выдал на-гора с явной ноткой гордости в голосе Марк, представляя новинку.
Брови Сергея полезли от удивления кверху и остановились в положении без четверти двенадцать.
Да брат, это тебе не рогалюха[73], смастеренная из корявой даурской березы. Могут ведь люди.
Марк, довольный произведенным эффектом, открыл каталог и принялся растолковывать сыну, как да что.
– Вон энтим колесом, – показал он на правое по ходу плуга, – глыбину ставить. А которое слева катится, для опоры значит, чтобы плуг ровно шел.
– А энто что, – указал Сергей на предплужник, маленький плужной корпус располагавшийся перед основным корпусом.
– Дерноснимъ.
– Ааа, – протянул протяжно Сергей, – ясненько. Дерн срезает.
– Вот