– Ведь было счастье, было.
Я им дышал, его я пил,
Но разменял на пятаки.
Боже мой! Ну, почему я так поступил? Почему? Струсил и сбежал. Как мальчишка! Почему не настоял? Почему не боролся за свою любовь? За ее любовь. Боже, зачем позволил мне совершить эту непростительную ошибку? И винить ведь некого! Я сам! Я сам собственными руками вырыл могилу светлому чувству. Мне судьба дала такой шанс стать счастливым и любимым. А я….
Эх! А ведь считал себя мудрым, учил жизни и Олесю, и Зойку. Незряче я профукал свою удачу. Не смог понять, прочувствовать, разглядеть.
Трус! Испугался? Испугался. А что теперь? Теперь уже ничего не изменить, не переписать на беловик, не исправить ошибки. Но есть время на то, чтобы вымолить прощение. Хотя….
Порой даже «прости»
Сказать очень сложно,
Не то, чтоб ошибку исправить.
* * *
У Олеси в разгаре буйствовал переходный период. Настроение менялось мгновенно. Каждый день таил в себе новые сюрпризы, и не всегда они были из числа приятных.
Как говорила мама, обсуждая Зою, что у девочки закончились цветные мелки, а взрослая жизнь, в основном, черно-белая. Ей бы наедине с собой побыть, прислушаться и разобраться, а тут взрослые рядом, постоянно. И сыплются советы, как из рога изобилия, дополняя, а порой просто парадоксально противоречат друг другу.
Вот и Олеся ежедневно демонстрировала внутренние метания и поиски. Кардинально менялось мировоззрение и принципы, стоило только что-то прочесть, посмотреть или услышать. Что вчера казалось «черным», сегодня шло на «ура». И попробуй только не согласиться. Обида вспыхивала на ровном месте, но так стремительно и буйно, что дух захватывало. Стихийное бедствие.
– Ты читал интервью латиноамериканской поп-звезды в «МК»? – поинтересовалась Олеся, увлеченно плетя венок из полевых цветов.
Илья же просто лежал и наслаждался тишиной, покоем и прекрасной панорамой. Даже отвечать было лень.
– Знаешь, она тоже советует, что замуж надо выходить по расчету, – продолжила между тем Захарчук.
И это уже породило вспыхнувшие где-то в глубинках души тревогу и сомнения. Латиноамериканка была для Олеси просто кумирам. Она могла ослушаться отца, проигнорировать советы любящей матери, но эту певичку слушала с широко распахнутыми глазами и открыв ротик. Впитывала, как губка, все ее слова и наставления, примеряя на себя.
– А почему не по любви? – негу как корова языком слизала. Даже жар разлился по телу.
– Жизнь, как известно, всего одна. И мне совсем не хочется прожить ее так, как мои родители. От зарплаты до получки считать копейки, экономить, во многом себе отказывать.