Тот устало поднимает голову и оглядывает класс, будто только что проснулся и видит происходящее впервые.
– Мы говорили… о… – запинаясь, начинает он, но преподаватель прерывает:
– Достаточно. Останетесь после занятий.
Фирману, похоже, все равно. Он вновь опускает голову.
Теперь слышится голос Бе-:
– Речь шла о процессе посвящения.
– Верно, мисс Бестрисс, – одобряющий кивок. – Каждому из вас дадут шанс показать себя, свои способности, определить свою область. В замке Весны вы станете официальными хранителями. Но, увы, не все.
Я слушаю вполуха, разлегшись на парте. Да, говорят про какую-то церемонию впервые, но делать знающий вид легче, чем разбираться во всей этой2
– Мисс Румянцева, скажите нам, что же происходит с не прошедшими посвящение?
Я чуть не подскакиваю, когда слышу свою фамилию; ладошки мгновенно потеют. Давно не чувствовала себя первоклашкой, не выполнившей домашку.
– Их… отпускают, – моей интонации чуть-чуть не хватает уверенности. Или не чуть-чуть.
Препод хмурится, поправляя оправу очков, и поворачивается к Бе-, обращаясь к той с немым вопросом.
– Неверно. Их удаляют.
– Удаляют? – прежде, чем мужчина успевает одобрить, громко переспрашиваю я. – Что это значит?
На лице девушки не проскакивает ни одна эмоция.
– Удаляют, – повторяет она.
– То и значит, мисс Румянцева.
– Их убивают? – я вскакиваю со стула, глядя прямо на препода, который явно в недоумении.
Многие прикрывают рты руками, как будто произнесли что-то неприличное.
– Мисс Румянцева! – укоризненно прикрикивает мужчина, перестав хватать ртом воздух. – Останьтесь. Остальные – свободны.
Все медленно поднимаются. Некоторые пялятся на меня в открытую, другие – украдкой. Лишь Ариадна не смотрит вовсе. Может, мне и не кажется. Может, она и есть робот.
Она выходит последней, дверь закрывается, и я замечаю, что осталась не одна. Фриман тоже здесь – стоит с понуренной головой и таким видом, будто оказался в другой вселенной.
Препод кидает на меня неопределённый взгляд, и поворачивается к парню, решив сначала разобраться с ним.
– Дерек, что происходит?
Значит, вне класса он обращается на «ты».
– Вы сами знаете, – угрюмо бурчит Фриман. – Через неделю меня удалят. Конец моей никчёмной жизни.
Мужчина мнётся, не сразу находя слова.
– Не говори так, ещё ничего не решено.
– Решено! – неожиданно резко выкрикивает парень, что я ойкаю и прижимаюсь к стене, где стою. Он смахивает темную чёлку со лба и задирает рукав. – Вы сами знаете! Все это – показуха, они заранее определяют предрасположенность…
На его предплечье – маленькое белое пятно, и я не понимаю, что оно означает. Только хочу