Положив руки на колени, Алина растопырила локти под прямым углом к туловищу.
– Разговор у нас пойдет об осанке, о самопрезентации, индивидуальной и коллективной, о дыхании, о том, как мы, ныне живущие и присутствующие здесь, естественно и спонтанно реагируем на других. Ведь мы общаемся не только посредством слов, правда? Мы можем кое-что сказать, не раскрывая рта. В общении участвуют тело, лицо и даже наша неподвижность… – Она застыла и продолжила шепотом: – Мы. Так или иначе. Совершаем. Движения.
В других обстоятельствах я бы нашел, с кем поржать, но этот круг целиком состоял из серьезных, сосредоточенных физиономий. Одна только Люси Тран встретилась со мной недобрым телекинетическим взглядом и пообщалась без слов. Здесь тебе не место, будто бы говорила она, ты напялил краденую форму и проник в тыл врага, но тебя выведут на чистую воду. Надумай я рвануть к своему велику, секунд через тридцать, а то и двадцать ноги бы моей тут не было, но черт меня дернул оглянуться и поймать на себе взгляд Фран. Она мимолетно улыбнулась и, кажется, свела зрачки к переносице. Я рассмеялся и сам не заметил, как мы все вскочили и стали трясти руками, чтобы снять напряжение: шейк, шейк, шейк, шейк, – а затем по воздуху стали реально летать кресла-мешки.
Мы играли в «собачку» и в «попугая». Мы играли в «куда ведет нос», в «каракатицу», во «фруктовый салат». Мы играли в «угадай кто?», в «оранжевого орангутана» и в «зип-зап-зоп», в «ключника», в «атомы-молекулы» и в «паническую атаку», в «шляпа не моя», в «здравствуй, песик», и, пока остальные со смехом и с шутками носились вокруг, я изображал утомленность жизнью, как старший брат на детском празднике. Мне требовалось только одно: телефонный номер. У меня в кармане джинсов лежала наготове ручка, которая время от времени колола меня в пах, чтобы я не расслаблялся. Только телефончик – и я больше не потревожу этих людей.
Но оставаться хладнокровным во время игры «да-нет-банан» не так-то просто, и вскоре мы уже опять стряхивали напряжение – шейк, шейк, шейк, а потом разбились на пары, чтобы изображать зеркало. Я высмотрел Фран: они с Колином Смартом образовали пару и сдвинули ладони, а мне в напарники достался пожилой дядька, грузный, румяный, с красным носом, похожий на рекламную фигуру мясника в человеческий рост, выставленную перед деревенской лавкой.
– Привет, меня зовут Кит. Ты будешь зеркалом.
Он поддернул и потряс спортивные штаны, чтобы в них улеглось содержимое, и тренинг начался.
– Мне дали роль отца Лоренцо, – прошептал он уголком рта, касаясь носа одним пальцем, потом другим; я копировал его движения. – Из-за этого, наверно…
Он положил руку на голову, лысую, но с челкой – ни дать ни взять киношная монашеская тонзура. Я повторил движение руки.
– Меня из «Лейксайд плейерс» пригласили. Смотрел какие-нибудь лейксайдовские постановки? «Скрипач на крыше»? «Свидетель обвинения»? – Опустив челюсть, он стал отбивать ритм на щеках, и я сделал то же самое. – Не вижу особого смысла в этих разминках. У нас в «Лейксайде» за это время