Дела и ужасы Жени Осинкиной (сборник). Мариэтта Чудакова

бы именно он), то почему он не принял единственно верное с правовой точки зрения в такой ситуации решение: тут же покинуть место преступления и отправиться в милицию, чтобы сообщить об убийстве? Ведь иначе он становился соучастником двойного убийства. И Витек не мог объяснить судье то, что и без всяких объяснений было, как ему казалось, очевидным, – что ни до какой милиции он ни в коем случае не дошел бы: те же парни догнали бы его и убили. Ведь они сразу поняли, что теперь им уже грозит вышка, а он бы, уйдя без них, становился свидетелем; хотя свидетелей там и без него хватало.

      Сявому удалось убедить суд, что главным убийцей был Витек – вроде бы по недомыслию.

      – Ваша честь, мы же взрослые мужики, что, мы не знаем, что за убийство полагается? Дрались – да, но убивать не думали. А он совсем озверел и голову туристу пробил.

      Суд не поверил Витьку, что он не только не убивал, но вообще не участвовал в драке. А Витек навсегда запомнил, какое чистосердечие было во взгляде Сявого, когда он упекал его за решетку.

      Случись все это накануне дня рождения Витька – он бы уголовной ответственности не подлежал. А так ему дали семь лет – как несовершеннолетнему. Взрослые получили свое – по пятнадцать, за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевших.

      Выпустили его по президентскому указу о помиловании через три с половиной – вел себя Витек в зоне очень хорошо, с закоренелыми лагерниками не якшался, день и ночь мечтал о том, как выйдет на свободу и больше уже на такие дела его никто никогда не заманит. В колонии было у него время поразмышлять о том, о чем никто и никогда не размышляет во время драк, – а надо бы. Об этих самых безобидных вроде бы поначалу ударах – ну, подумаешь, дерутся ребята! – которые неожиданно для дерущихся вдруг влекут за собой вот эту самую «по неосторожности смерть потерпевшего». А кто же осторожничает во время драки?

      И Витек, выйдя из зоны, стал обходить драки за три дома.

      Но навык домушничества за годы зоны почему-то не утратился (хоть применять его он и не думал), тем более, что и в восемнадцать лет Витек остался невысоким, худым (не так уж, видно, хорошо кормили в зоне) и гибким. Добавим, что стал он молчаливым и серьезным и рассказывать о своем четырехлетнем (считая полгода в следственном изоляторе) печальном, а может быть, и страшном опыте не любил.

      И теперь Витек, которого, впрочем, после его возвращения из зоны многие уже звали Виктором, предлагал Жене свою помощь по извлечению спецовки из заколоченного дома.

      А Том сказал:

      – Именно Виктору-то и опасно это делать: рецидив.

      А Витек возразил, что опасность-то вовсе нулевая.

      – Женя, – сказал Витек. – Мы сейчас с Мячиком сходим – посмотрим. И доложим – можно ли в принципе это сделать или рисково.

      Поколебавшись и взяв с Витька слово, что даже на крохотный риск он не пойдет («Нам сейчас как раз еще одного суда не хватает»), Женя отпустила ребят – на рекогносцировку местности, как