Ребёнок ползал по стенам, как таракан.
– Что это? – майор перекрестился, хоть и был некрещёный.
В темноте коридора горели два жёлтых глаза.
– Страшно тебе, майор? – спросил мальчик. – Ты всё гадаешь, кто это башню попортил. А больше тебе ничего не интересно?
Мальчик прыгнул на пол и заверещал козой.
Полицейский полоснул воздух ножом.
– Чего удумал! – засмеялся ребенок. – На чародея с ножом!
Рука майора хрустнула. Нож звякнул о дальний угол.
– Не сметь мешать мне! – зашипел гость. – Не сметь!
– Кто ты? – стонал майор. Он плакал, держа на весу неестественно вывернутое запястье.
– Я хозяин изнанки, понял? Я делаю всё, что хочу. Я взрослый.
«20»
Если бы это был Кичменгский городок, то, без сомнения, в воздухе висел бы туман, но это был Череповец, поэтому люди принюхивались, люди не доверяли. И ощутив даже чуть-чуть заметную горечь, старались глубоко не дышать.
Холодная сырость падала на плечи. Люди натягивали шапки, поднимали воротники. Люди шмыгали и в кулачки – сухо: «Кхе-кхе».
Тусклые фонари резали туман на оранжевые конусы.
Сигналила пробка, заткнувшая проспект. Машины тянулись от Мира до психдиспансера на западной окраине города.
А над машинами поднимались дымы. Жёлтый, красный, зелёный – электрические кляксы сменяли друг друга.
Дорогу, не глядя, машинально переходили спешащие горожане. Старушка в длиннополом пуховике, похожая на колобок, катилась впереди. Дальше шла женщина в высоких сапогах, она тащила за собой тряпичную девочку, одетую для выхода в открытый космос.
Где-то что-то хлопнуло. Но никто не обратил внимания. Только школьник в смешной шапке покрутил головой. Ему пришлось отскочить – на ногу чуть не наехало чёрное ведро. За рулем сидел тощий дядька с некрасивыми ушами и носом. Одной рукой он держал руль, а второй пытался в телефоне настроить маршрут. Сзади к стеклу прижималась девочка. Она была похожа на своего отца.
Напротив, под окнами второго этажа, мерцала синяя рыбина. Ещё мерцали пакет молока – белый, с красной надписью «Вологда», и блестящая коричневая палка колбасы.
Со ступенек спускался хромой дядя Андрей, под мышкой он нёс буханку дарницкого и пузырь.
Раздался металлический визг: грохотал трамвай, стремительный и свободный. В жёлтых окнах угадывалась толчея. Народ бежал со смены домой. У каждого в руках – пакет.
Жилые дома подмигивали. Сталинская архитектура мёрзла и ёжилась.
Во дворах было таинственно и не протолкнуться от машин.
По «зебре», стараясь ступать только на белые полосы, вышагивали замшевые полуботинки. Топ-топ.
Выше обуви – ноги в синих джинсах. Дальше – дутая розовая куртка.
Девушка была одета не по-череповецки ярко. Она привлекала внимание пушистыми наушниками – чистыми и бесполезными, и, наверное, дорогими.
Машины терпеливо ждали, пока она пройдет.
– Говорят, это был теракт, – старушка-колобок пересказывала