Потом она села на диван и принялась смотреть на печку, подперев сильный подбородок костлявой кистью, затянутой почти до кончиков пальцев в манжет с аккуратно пришитым, ежедневно свежим кружевом.
Проходя по коридору, Кира увидела, что в соседнем классе открыта дверь и вспомнила, что географичка Сюзанна Сигизмундовна всегда страдает от духоты. Раздалось крещендо:
– Кто дежурный?
Послышался лёгкий шум и звук отодвигаемого стула.
– Фамилия.
Чуточку развязный девичий голосок почтительно проблеял:
– Ряженых, Сюзанна Сигизмундовна.
– Два в журнал. – Как во сне отозвался голос. – Дневник в конце урока.
Стало очень тихо. Стул снова стукнул, немного громче, чем прежде – Лена Ряженых не вполне владела своими чувствами.
Наверное, опять карту криво повесила, подумала Кира. Шмыгнув мимо приотворённой двери, она тишком заглянула – над столом висела гигантская чёрная букля волос, одна из двух, служивших неизменным украшением и главной приметой Сюзанны Сигизмундовны. Затаив дыхание и с силой прижимая к себе журнал, будто его кто-то вытягивал у неё из рук, Кира задержалась у двери. Из своей засады она увидала окостеневшие профили передних девочек из параллельного класса и кусок доски – на нём, и вправду, висела несколько наискось карта мира.
Букля над столом пришла в движение, и Кире грозило узреть парное украшение. Она деловито затопала мимо, посмеиваясь про себя. Чуть-чуть и Букли бы словили её за неприглядным занятием. Этого не доставало. Кажется, за несколько минут этого утра она ухитрилась испортить себе репутацию так, как не вышло у Ленки Ряженых за все шесть лет обучения. А это что-нибудь да значит, сказала себе Кира с недетской улыбкой.
Она не разрешила себе поразмышлять на эту тему. Иначе полосе невезения не будет конца. К счастью, сегодня Софья Михайловна не собиралась спрашивать. Сама успела сказать: «У нас, девочки, новый интереснейший материал». Потому, наверное, и журнал зевнула.
Войдя в класс – предварительно она легонько для проформы постучала костяшками пальцев в дверь – Кира услышала, как пышечка, снуя у доски, говорит:
– Товарищи девочки, будьте любезны писать без помарок. Любую ошибку в ваших тетрадках я расценю как государственное преступление. Мы ведь об основополагающих вещах, милые, говорим. Ну, записали?
Посмотрев на Киру, помахивающую журналом, Софья Михайловна негромко заметила:
– Не прошло и года…
Класс благодарно рассмеялся. Кира тоже улыбнулась. Не больно-то приятно служить поводом всеобщего подъёма настроения, но после утренних неприятностей и это сгодится. Она положила журнал на стол, успев заметить, что рядом с чернильницей посвёркивают часики Софьи Михайловны. Боится опять разболтаться на весь урок, как уже было один раз. Кира знала, что молодую правоведку бранили за это на совещании.
Усаживаясь за свою парту, она увидела, что в тетрадке