Разум – иное качество. Может, и законы здесь другие? Мы еще не подступились к законам разума, потому что неизвестно, с какими мерками, какими приборами к ним подступиться. Может быть, для познания разума нужны не приборы, а опять-таки разум? Может быть, в конце концов, ощущения человека окажутся более «дальнозоркими», чем любой созданный человеком прибор?
Я не верю, что я один такой. А может, просто боюсь быть единственным. Может, нас миллионы на Земле. Миллионы «зрячих». И дело в том, что проявиться это свойство легче всего может у астрономов – помогает техника. Что я знал бы о себе, если бы остался работать на заводе микроэлектроники, если бы не позвала меня в горы смутная жажда необычного?
13
К директору меня вызвали под вечер. Вернулся из города Валера, он успел «заскочить» в главное здание и явился с банкой апельсинового сока – даром неизвестного друга. Мне хотелось, чтобы этим другом оказалась Лариса, но, скорее всего, обо мне заботился Юра – в виде компенсации за потерю тетрадей.
– Не гадай, – сказал Валера. – Все равно не догадаешься. Одевайся, тебя академик требует.
Когда я шел к главному зданию, непогода улеглась. У подножия Медвежьего Уха громоздились копны тумана, будто серые волки, собравшиеся на ночлег. А на востоке небо казалось вымытым и протертым тряпочкой – таким оно было прозрачным и иссиня-глубоким. На Четырехметровом готовились к наблюдениям – ребята из лаборатории техобеспечения вращали купол, проверяя моторы. Я подумал о том, что буду говорить. Ночью мне нужно быть у телескопа – вот и все.
Директор был в кабинете один, и это придало мне бодрости – я не хотел встречаться с Саморуковым.
– Садитесь, Луговской, – сказал академик. – Рассказывайте.
Я молчал. Я смотрел на листок бумаги, лежавший на столе, и читал вверх ногами приказ о моем увольнении. Однако силен Саморуков! Ну, не желает он со мной работать. Разве это причина для того, чтобы требовать немедленного увольнения?
– Это неправильно! – сказал я.
– Неправильно, – согласился академик. – Что вы там натворили? Михаил Викторович категорически утверждает, что вы не соответствуете занимаемой должности. Тогда упрек к нему – Саморуков сам вас нашел и пригласил в обсерваторию. Приказа я пока не подписал.
– Я хочу наблюдать, – сказал я, – а у Михаила Викторовича в отношении меня иные планы…
– В отношении вас, – академик ткнул в меня длинным гибким пальцем, – планы у Саморукова вполне определенные: он настаивает на вашем изгнании. Вы можете вразумительно объяснить эту пертурбацию?
Вразумительно я не мог. Для этого я должен был рассказать про звездные экспедиции, о том, как мне теперь позарез нужно каждую ночь видеть озерцо окуляра, и в нем – удивительный и близкий звездный мир.
Директор пододвинул к себе бланк с приказом, и поперек листа пошла-поехала размашистая зеленая подпись. Вот и все.