– Ты видел паучка? – с уважением и страхом спросила Людочка. Она привстала в постели и смотрела на меня, как на Илью Муромца.
– Видел. Звезды большие, а паучок маленький и золотистый.
– Поймай его. Я тоже хочу посмотреть. Ладно, папка?
Опять! Лариса стояла в дверях, она все слышала, и лицо ее болезненно скривилось.
– Спи, Людочка, – сказал я. – Спи и поправляйся. А я пойду охотиться…
На работу решил не идти. Отдыхать я могу на законном основании – не все ли равно уважаемому шефу, где я буду поправлять свое здоровье?
Но все шло вкривь и вкось в этот день. Единственное место, где я решительно не хотел бы встретиться с Саморуковым, это вход в дом Ларисы. Столкнулись мы в подъезде, и оба опешили от неожиданности.
– Что вы здесь делаете, Луговской? – довольно спокойно начал шеф и облокотился о косяк. Он не собирался ни пропускать меня на улицу, ни входить в дом. – Автобус в город ушел, а я привык, чтобы мои распоряжения выполнялись.
– Мне нечего делать в городе, – хмуро сказал я.
– А здесь у вас есть дело? Здесь обсерватория, а не клуб любителей фантастики.
Настала моя очередь удивляться. Что он хотел сказать?
– Я отобрал у Рывчина ваш опус, – объяснил Саморуков. – Любопытно изложено, но ваше незнание астрономии выдает вас с головой. Ваш литературный талант может найти себе лучшее применение, чем в нашей обсерватории. Во всяком случае, в моей лаборатории вы больше не работаете.
Тремя прыжками Саморуков взбежал на второй этаж, и я услышал звонок. Потом тихие голоса и щелчок английского замка. Я стоял у дома под снегом и отлично понимал, как чувствует себя побитая собака.
Хорошо, однако, быть начальником. Понравился человек – пригласил работать. Не сработались – до свиданья. Я побрел домой. На западе небо посветлело, а у самого горизонта между серостью земли и серостью неба будто вонзили клинок – узкая полоска глубокой сини рвалась и стремилась разлиться рекой, затопить сначала Медвежье Ухо, а потом и все, что пониже.
До вечера я просидел дома. Решил возместить потерю тетрадей, попавших к Саморукову. Отыскал в ящике помятый и наполовину исчирканный блокнот, вырвал чистый лист. Писал быстро – в голову пришла очередная гипотеза, наверное, такая же бредовая, как все прежние.
Я вспомнил, как щелкал затвор, заканчивая выдержку. И слова Юры о том, что образ звезды складывается из впечатлений, накопившихся в подсознании. Возникла аналогия – мозг как фотопластинка. Жиденькая аналогия, раньше я уже думал об этом, но даже не записал. А мысль