Занятно, что мы, часто наблюдая чужих двойников, все же почти никогда не встречаем своих собственных. Это можно объяснить тем, что мы галлюцинируем как друг друга, так и свои отражения в зеркале, не желая признать, что на свете есть люди, почти идентичные нам.
Тем не менее, они не могут не существовать, наши скорбные двойники. Родион ясно представлял себе людей с таким же лицом, как и у него: один идет по Нью-Йорку, другой, скажем – по Питеру… Сколько их может быть среди трех миллиардов мужчин планеты? Тысячи? Десятки тысяч?
И он воображает комнату, где за столом сидят человек двадцать Родионов: маленькие и большие, толстые и тонкие, смуглые, розовощекие, бледные, говорящие на разных языках, живущие в разных возрастных категориях… Родионы негры и Родионы китайцы. Родионы чукчи, индейцы. Или это не комната, а площадь, с целой толпой Родионов, они собрались на митинг, у многих в руках плакаты… Или футбольное поле, где проходит матч: Родион стоит на воротах, Родион нападает и защищает, Родион бурлит на трибунах…
Фантазии плавно переходят в сон. Дворцовая площадь в Петербурге, городе, где он провел несколько лет, в художественном училище имени Врубеля. В тот период город сотрясали всяческие митинги и шествия, Родион любил бурлить в толпе. Все почему-то смотрят на Александровскую колонну. Родион понимает, в чем тут дело: на вершине колонны царит статуя Афродиты, перстень с древней свастикой бликует издали, словно в специально подстроенном кинокадре – была такая манера в кино прошлых лет: поймать луч стеклами очков или золотым зубом…
Статуя, скульптура, изваяние. Родион просыпается, шаря руками по одеялу. Статуя стоит у кровати, нет – это всего лишь халат. Где-то далеко капает вода, движется в каменной глубине здания лифт. Нет, это буксир толкает по реке баржу. А кран давно пора починить.
ВСТРЕЧА, КОТОРОЙ НЕ БЫЛО
В субботу Родион спал долго, проснувшись, долго не вставал с постели, глядя, как движется по стене тень от оконного переплета.
В принципе, холостяцкая жизнь не так уж плоха: с этим тягучим утренним блаженством также придется теперь распроститься. Что ж – будет, по крайне мере, о чем жалеть.
Вот, и вправду, о чем жалеть не придется, так это о дальнейших действиях в тот субботний день. Родион нарубил простенький салат, изжарил омлет с ветчиной, все съел, помыл посуду. Наверное, теперь, это будет делать жена. Маша совсем не умела готовить, что понятно при ее образе жизни. Будущий муж подло скрыл от нее тот факт, что сам неплохой повар. Пусть лучше и она научится.
Дальнейшее было еще мрачнее: Родион побросал в стиральную машину одежду, затасканную за неделю. В этом процессе его всегда возмущало, что белые вещи нельзя стирать