…Теперь, когда мой город замер в ястребиных когтях фашизма, не верится, что все это было на самом деле: что была дружба – верная и беззаветная; что была Мария и Любовь к ней, чистая и глубокая, как залютинское небо. Все это кажется сном или мечтой несбыточной: такой прекрасной, что и в последнем дыхании будет имя любимой, в последнем воспоминании – имя друга, последней эмоции – достоинство Человека…
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ОТСТУПЛЕНИЕ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
БЕССОННИЦА
Тягостное недоуменное отступление. Бесконечные изнурительные бои. Все попытки зацепиться за местность, остановиться, дать, наконец, отпор фашистам, кончались массированными налетами вражеских самолетов, что, появившись у горизонта, походили на стайку комаров. Шум их моторов также напоминал издали комариное жужжание, тонкое, отличное от шума моторов наших самолетов. Шум быстро нарастал, жужжание превращалось в визг – самолеты пикировали, сбрасывали свой смертоносный груз, разворачивались для второго захода, снова пикировали и «поливали» зацепившихся было за позиции бойцов свинцовым густым дождем. И так на протяжении дня: боеприпасов у них хватало. В то время увидеть в небе наш боевой самолет было большой редкостью, и фашисты шалели от вседозволенности. От нашего подразделения осталась едва ли третья часть, когда меня контузило и основательно присыпало землей. Одним словом, наши отступили дальше, а я остался рядом с воронкой от разрыва бомбы. Освободившись из-под земли, преодолевая боль в лобной и височных частях головы, сел и стал ощупывать голову, грудь, живот, спину, ноги. С радостью убедился в том, что не ранен. Это было здорово – остаться целым после такой бомбежки! Но радость длилась недолго – в левой кирзушке я обнаружил пулевое отверстие, снял сапог и увидел кровь. Вот это «подарок!». Как же я своих догонять буду?!
К счастью, ранение оказалось мягкотканым, поверхностным – пуля задела лишь кожу голени. Там, у воронки, я этого не знал и решил опробовать ногу. И почти не почувствовал боли: должно быть не проходящая головная боль заглушала незначительную саднящую боль в ноге. Сделав несколько шагов, присел и перевязал царапину.
Часов у меня не было, и я не знал, который час и сколько пролежал под слоем земли. Направление отступления моего подразделения было известно – на Восток, ибо не было иного направления для отступления армии…
Я поднялся снова и один-одинешенек зашагал по мертвому полю, изрытому окопами. После серии авианалетов была танковая атака – это я понял по нескольким подбитым танкам врага. За ними прошла пехота – это видно по трупам фашистов, которых было значительно меньше трупов наших бойцов: сказывалось и пораженческое настроение – чего уж греха таить. Там, где терпят поражение, и настроение бывает пораженческое. Сказывалось и отсутствие боеприпасов, и острый некомплект воинских частей.
Прошел по окопам своего подразделения в надежде найти живую душу, но живых не было, значит, фашисты достреливали