Петр промолчал. Патриотический угар прошлого года постепенно стал сходить на нет, и виной тому стали неудачи на фронте. И тогда настало время найти виновных. Ни общая безалаберность, ни бездарность генералов не ставились во главу угла. Проще всего оказалось найти чужаков и обвинить их, и первыми на роль предателей предстали российские немцы.
И никто не принял во внимание то, что Россия для многих из них стала по-настоящему родной: здесь родились дети, здесь покоились предки, здесь было удобно и комфортно. Им, ни разу в жизни не видевшим Рейн и Эльбу, было хорошо на Волге. И, если оставить в стороне поэтические фразы о «дыме отечества» или отеческих гробах, а посмотреть с прагматической точки зрения, то российским немцам, булочникам и колбасникам, врачам и профессорам, было что терять во время войны.
Больше Петр в разговоре с Бергером не затрагивал эту тему, а совершенствовал язык, присутствуя при допросах пленных.
В сентябре шли упорные бои за Литву. После взятия немцами Гродно и Брест -Литовска открылась дорога на Вильно и Минск. Полк, где служил Петр, после нескольких проигранных сражений отступил к Друскининкаю. Войска, довольно потрепанные, остановились лагерем в поместье Липиньско.
Петр обрадовался передышке: с огорода поднимался сладкий дым – топили баню для солдат. Кашевар уже установил походную кухню во дворе перед барским домом, хотя дом – это мягко сказано. Родовое гнездо помещиков Златницких представляло собой палаццо – трехэтажное здание, к которому примыкали два крыла. Во дворе располагались хозяйственные постройки и флигель для прислуги. Владельцы поместья покинули его с началом военных действий и возвращаться в ближайшее время не собирались.
Сентябрь выдался теплым, словно и не уходило лето. Еще не тронула желтизна пышные кроны деревьев в парке, а на клумбе цвели георгины и флоксы.
Петр вымылся в бане и уселся на скамейке возле дома, чтобы написать письмо домой. Письма получались короткие – жив, здоров, кормят хорошо. Не станет же он расстраивать родителей и рассказывать о боях и опасных вылазках. К тому же военная цензура не пропустит. Лучше он поведает обо всем при встрече – дадут же ему отпуск когда-нибудь!
– Петя! Силин! Где ты? – услышал он крик – это кричал Степан, денщик Беркутова.
– Я здесь! – отозвался он.
Степа подошел так быстро, словно был обут не в сапоги, а в крылатые сандалии. Он даже запыхался по дороге.
– Что за спешка, старик? – спросил Петр, не поднимая головы.
– Господин